Я вздохнул:
— Хорошо. Почему бы вам действительно не заняться этим, если вы всерьез верите, что преуспеете там, где потерпел провал Стьют.
— Я пока ничего подобного не утверждал, — возразил Биф. — И близко не имел этого в виду. Он славно потрудился, наш опытный инспектор, заглянул под каждый камушек. Осмелюсь даже предположить, что в действительно сложном деле его метод сотворил бы чудеса. Но у нас-то случай вовсе не такой уж замысловатый, если моя идея окажется правильной. Он прост, как дважды два. Я дал самого большого маху, когда тоже поверил, будто все здесь слишком запутано, и вообще допустил приезд сюда эксперта из Лондона. Мог бы сам все закончить еще несколько недель назад. Но теперь мы имеем то, что имеем. И мне пора браться за дело.
— С чего вы собираетесь начать?
— Отправлюсь в Клэйдаун.
— В Клэйдаун? Туда, где живет брат Сойера, верно?
— Точно.
— Но ведь…
— Послушайте, мистер Таунсенд. Как я вам уже говорил, до сей поры не было ничего такого, что я бы знал, но скрыл от вас. Вы мне верите? И я основательно проработал свою версию, сооруженную из всем известных фактов. Теперь нуждаюсь только в проверке и подтверждении. Понимаете?
— Да, я вас понял. Очень хорошо. Хотите, чтобы я поехал с вами?
— Едва ли вам это удастся, ведь мне самому придется ехать с Голсуорси на его мотоцикле.
— О, вот досада! — воскликнул я с напускным огорчением.
— Но все равно, — продолжал Биф таким тоном, словно больше всего опасался разочаровать меня, — если дело сложится так, как я предполагаю, вы первым узнаете об этом. Я смогу ближе к вечеру застать вас в «Митре»?
— Вообще-то я планировал вернуться в Лондон, — признался я.
— Не надо, мистер Таунсенд. Не уезжайте, бросив меня в самый решающий момент. Побудьте еще недолго в отеле, а я вам позвоню, как только пойму, прав я или нет. Согласны?
С огромной неохотой я согласился и проследил, как Биф неуклюже пристраивается на мотоцикл позади констебля. Потом Голсуорси ударил каблуком по педали стартера, и они умчались вдаль по Хай-стрит.
Возвращаясь в отель, я подумал, что с большим удовольствием повидался бы с четой стариков Роджерсов. Теперь, когда после нескольких минувших недель они наверняка уже преодолели первый и самый глубокий стресс, не должно было возникнуть чувство неловкости, испытанное мной поначалу. И они мне искренне нравились. Любому показалось бы невероятно трогательным их нежное отношение к молодому негодяю, который лежал теперь под надгробным камнем.
Старый Роджерс вышел мне навстречу из своей мастерской.
— Доброе утро, — сказал я. — Вот, решил зайти попрощаться.
— Значит, возвращаетесь в Лондон? Пойду позову жену.
Он ненадолго скрылся внутри жилых помещений и вернулся вместе с миссис Роджерс.
— Вы нас покидаете? — спросила та с улыбкой, почти столь же открытой и светлой, какой просияла когда-то в день нашего знакомства из окна пассажирского поезда.
— Да, — сказал я. — Детектив-инспектор Стьют уехал в Лондон еще вчера. Он выглядел предельно обескураженным.
Лицо миссис Роджерс приняло серьезное выражение.
— Выходит, мы так никогда и не узнаем, что натворил наш Алан? И его будут по-прежнему считать убийцей, не выяснив даже, ударил он кого-то ножом, защищая свою жизнь, и как вообще все произошло. Вот что мне кажется самым ужасным.
— О, я не думаю, что Стьют окончательно решил забросить расследование, — сказал я. — Не такой он человек. Сержант Биф тоже еще не сдался и продолжает работать над делом.
— Да… Но… Конечно, он очень хороший полицейский. Но как-то не верится, что сержант докопается до правды, если даже у инспектора из Лондона ничего не выходит.
Я улыбнулся, и немного запоздалое проявление верности старому другу заставило меня возразить:
— Даже не знаю. Он ведь отнюдь не глуп. У него есть свой способ мыслить, раздумывать над фактами, а потом приходить к совершенно неожиданным выводам. Кстати, он считает, что уже разобрался в сути этого дела. Как раз только что уехал в Клэйдаун, чтобы, по его словам, проверить свою версию.
— Что ж, и то ладно. Нам остается только надеяться. Мне бы очень хотелось, чтобы имя нашего мальчика кто-то очистил от налипшей на него скверны. Насколько возможно, конечно.
— Не думаю, что вам стоит связывать с его теорией большие надежды в этом смысле, миссис Роджерс. Сам сержант говорит, что по части убийства сомнений нет. А теперь давайте попрощаемся. Завтра я уеду.
Мы пожали друг другу руки, и я, все еще проникнутый теплом от этой встречи, вернулся в «Митру», чтобы перекусить.
Откровенно говоря, я не слишком многого ожидал от звонка Бифа. Он ведь мог и не позвонить вообще. Я утешал себя мыслью, что при любом исходе буду действовать наилучшим образом в сложившихся обстоятельствах. Даже если сержант позвонит и сообщит, что откопал многонедельной давности труп жертвы молодого Роджерса, я лишь порадуюсь за него, поскольку давно перестал надеяться на успешное раскрытие им преступления.
Примерно в половине четвертого меня вызвали к телефону.
— Есть, мистер Таунсенд! — услышал я голос Бифа, такой звучный, что от него чуть не лопались барабанные перепонки, и мне пришлось держать трубку в дюйме от уха. — Я напал на верный след. Теперь все предельно ясно. Как я и думал.
— Так кого же он убил? — спросил я довольно-таки раздраженно.
— Подождите немного, я вам расскажу всю историю. У вас волосы дыбом на голове встанут. Приеду как можно скорее. Но мы только трогаемся в обратный путь. Заберу вас из «Митры».
— Зачем? Куда мы отправимся?
— Сами увидите. Сначала надо управиться с парой дел в самом Брэксэме. А затем мы с вами явимся прямиком в Скотленд-Ярд, понимаете?
И, прежде чем я смог продолжить расспросы, Биф положил трубку. Сержант явно находился в состоянии крайнего возбуждения, потому что его дыхание было таким тяжелым, словно он долго бежал к телефонному аппарату и выбился из сил. Я решил пока сохранять спокойствие и объективность и заказал себе чай раньше обычного времени, чтобы скоротать ожидание прибытия Бифа.
И когда перед входом остановился мотоцикл, я не ощутил ни малейших признаков волнения. Теперь я воспринимаю это как самое яркое доказательство того, что я на самом деле никогда не верил в способности Бифа. Ведь он прикатил в «Митру» с заявлением о раскрытии всего дела, готовый дать любые объяснения, а мне даже не слишком хотелось выйти и встретить его.
Сержант буквально ворвался в зал, где я все еще сидел над чайными принадлежностями. Казалось, поездка на заднем сиденье мотоцикла Голсуорси и утомила, и заморозила его, поскольку нос и горло приобрели багровый оттенок, а промокшие кончики усов обвисли.
