— Вы на сто процентов уверены, что правы?
— Да.
— У вас есть доказательства?
— Уж будьте спокойны.
— И вы утверждаете, что старый Роджерс с самого начала был осведомлен обо всех деталях преступления?
— В точности так.
— А мне не грозят большие проблемы с законом, если я сделаю то, о чем вы просите?
— Ни малейшего риска.
— Что ж, в таком случае мне придется выполнить вашу просьбу.
— Спасибо, мистер Таунсенд. Этим вы наконец окажете следствию реальную помощь.
Мне не слишком понравилось ударение на одном из слов в его фразе, но пришлось пока оставить выпад без внимания. Теперь не оставалось сомнений, что направляемся мы именно в Кройдон. Транспортный поток заметно поредел, и Биф склонился к водителю, чтобы попросить несколько увеличить дистанцию между нами и синим автомобилем, опасаясь попасться на глаза преследуемому. Однако заднее стекло лимузина прикрывала шторка, и вероятность быть замеченными выглядела мизерной.
Погоня всегда вызывает всплеск эмоций, азарт, пусть даже это погоня всего лишь за маленьким человечком, мирным обувщиком по профессии. Быть может, правду говорил Стьют, описывая прежде формирование поисковых групп и ссылаясь на все еще живущие в нас первобытные инстинкты охотников. Но уверен, и я и Биф, сидя бок о бок в такси, испытывали острое волнение, когда наконец добрались до аэропорта и заметили, как большой автомобиль свернул с шоссе в его сторону.
— Значит, история у вас простая, — снова заговорил Биф. — Еще сегодня днем вы хранили ту сотню фунтов в номере своего отеля. Затем увидели, как старый Роджерс проник к вам в комнату и вышел из нее под предлогом попытки найти вас. Зайдя в номер, вы обнаружили пропажу денег. Срочно отправились к нему, но жена сообщила, что он уже уехал в Кройдон. Все ясно?
— Да, — вяло отреагировал я, — но вот только это звучит малоправдоподобно.
— А нам и нужно-то всего лишь выиграть пару минут, — сказал Биф. — И мы их получим, если деньги обнаружат при нем.
Маленький человечек как раз расплачивался с безукоризненно одетым водителем лимузина.
— Секундочку, — попросил Биф нашего таксиста. — Нам надо дождаться, чтобы он вошел в здание. На входе как раз дежурит полиция.
Так мы и поступили. Как только Роджерс вошел, наше такси резко притормозило у дверей, и мы последовали за стариком.
Несколько минут, последовавших потом, надолго и очень живо запечатлелись в моей памяти. Я, быть может, исполнил свою роль даже с излишним рвением. Сейчас я склонен объяснять это избытком адреналина в крови и перевозбуждением. Но мне отчаянно хотелось выглядеть убедительным. Не слишком-то легкая задача сделать свои обвинения достойными доверия, если заявляешь, что пожилой и весьма солидный с виду человек украл у тебя сто фунтов, хотя сам прекрасно знаешь, что никогда этих купюр и в руках не держал. Я бросился в вестибюль аэровокзала и, как вспоминал потом, в своем взвинченном состоянии забыл даже о грамматической правильности восклицания:
— Вон он! Этот человек! — выкрикнул я голосом, поразительно непохожим на мой собственный.
На меня сразу уставились несколько пассажиров, но одновременно я с радостью заметил, как двое полисменов, прежде тихо беседовавших между собой, продолжая исподволь наблюдать за толпой, тоже обернулись на мой вопль.
— Задержите его! — прокричал я.
Один из полицейских теперь направлялся ко мне.
— В чем дело? — спросил он.
Я пальцем ткнул в сторону тощей спины старого Роджерса, который странным образом пока не замечал разгоравшегося скандала.
— Этот человек! — объяснил я. — Он вор. Я хочу, чтобы вы его арестовали и предъявили обвинение.
И только сейчас, впервые за все это время, обувщик обернулся. Он заметил, что я указываю на него, и остановился. Но находился Роджерс от нас в добрых десяти ярдах, и когда я стал разговаривать с полисменом уже гораздо тише, слов разобрать не мог.
— Он похитил у меня сегодня днем сто фунтов в купюрах по одному фунту. Я узнал, что он отправился в Кройдон, и бросился в погоню за ним.
— Вот оно что! — произнес констебль пока несколько уклончиво, не собираясь брать на себя никаких обязательств.
И мы уже вдвоем направились к Роджерсу, который выглядел довольно жалким, стоя в растерянности среди зала с сумкой в руке. Когда мы подошли вплотную, он заговорил первым.
— Что такое, мистер Таунсенд? В чем проблема? — спросил он, глядя на меня округлившимися от изумления глазами.
Признаюсь, мною овладело тошнотворное чувство, когда я опять обратился к полицейскому.
— Меня зовут Стюарт Таунсенд, — сказал я. — Мне пришлось остановиться в городке под названием Брэксэм, где этому человеку принадлежит магазин…
Теперь констебль счел нужным вмешаться.
— Прежде чем мы продолжим, — произнес он, глядя на Роджерса, — я бы хотел, чтобы вы тоже представились.
— Роджерс, — сказал старик.
— Мистер Роджерс, какую сумму денег вы имеете при себе?
— Мне непонятно, с какой стати это должно вас интересовать, — заявил Роджерс.
Он говорил, не скрывая негодования и удивления.
— Здесь у нас возникла проблема, — другого объяснения у констебля не нашлось. — Все значительно упростится, если вы ответите на мой вопрос.
— У меня имеется… Некоторое количество казначейских билетов. Но я затрудняюсь сразу назвать вам общую сумму.
— Не будете возражать, если я попрошу вас предъявить мне деньги?
На мгновение мне показалось, что старик сейчас наотрез откажется. Он посмотрел сначала на меня, потом на полицейского.
— Хорошо, взгляните сами, — сказал он наконец, запустил руку во внутренний карман пиджака и достал толстую пачку купюр.
Констебль повернулся ко мне.
— Это ваши деньги? — спросил он.
— Похоже на то. — Мне хватило ума проявить некоторую сдержанность. — Сегодня утром в спальне моего гостиничного номера у меня лежала пачка в сто фунтов. В три часа пополудни я поднялся наверх и заметил, как этот человек выходит из моего номера. Я сразу проверил ящик, где лежали деньги, и обнаружил пропажу. И теперь могу с уверенностью обвинить в краже его.
— С уверенностью?
— Да.
— Что ж, все ясно. — Констебль обратился к Роджерсу. — В таком случае я вынужден буду задержать вас, — сказал он.
Старик не вымолвил ни слова с того момента, когда я выдвинул против него свое нелепое обвинение. И, к моему изумлению, продолжал молчать и сейчас. Он лишь пристально смотрел на меня с таким выражением лица, какое мне трудно даже описать. Это было не столько удивление, сколько мучительное раздумье над трудной задачей. Складывалось впечатление, что он пытается ответить сам себе на какой-то сложный вопрос по моему поводу.
