Но одно только словесное описание Роджерса меня не удовлетворило. Я смог показать аптекарю фотографию обувщика, сделанную в свое время моим талантливым молодым помощником, констеблем Голсуорси. Фотография — одно из многих его увлечений, и он постоянно снимает людей, которые по тем или иным причинам попадают в поле нашего зрения. Старый Роджерс всегда казался мне подозрительным, как любой трезвенник и слишком уж набожный человек, не пропускавший ни одной церковной службы. Вот почему у меня давно имелся снимок старика. Я предъявил его аптекарю, и тот сразу опознал покупателя яда.
Следом я разыскал магазин, где обувщик купил спецовку. Там его тоже запомнили. Эта лавка, хоть она и расположена в торговом центре, не слишком популярна. На самом деле она довольно-таки убыточная… клиентов не так уж много. Я записал имена хозяина и продавца как потенциальных свидетелей.
Само собой, мы еще добудем немало других доказательств. Старику ведь пришлось расписаться в специальной книжке, когда он покупал яд. Уверен, эксперты смогут установить, что подпись его, как он ни пытался изменить почерк. И мы получим показания Фэйрфаксов, что старик Роджерс участвовал в торговле наркотой, и выдавим из них все подробности. Им ведь уже нечего будет скрывать, когда они узнают, что мы арестовали его. А миссис Фэйрфакс уж точно подтвердит историю, как ей поручили задержать в Лондоне на всю ночь пожилую леди. Так вы уже скоро будете детально знать о том, как старый Роджерс промышлял кокаином.
К тому же налицо сам по себе факт попытки побега из страны. Пока я ждал встречи с вами, сэр, то позволил себе вольность позвонить Голсуорси, чтобы узнать, нет ли у него новостей. Как выяснилось, тот самый аптекарь ответил сегодня днем на странный звонок. Он рассказал, что около двух часов пополудни кто-то позвонил ему в аптеку, делая вид, что говорит из полицейского участка в Брэксэме. Спросил, не зашел ли к ним, случайно, сержант Биф или, быть может, заходил чуть раньше. Владелец аптеки, ничего не заподозрив, ответил: да, заходил, но только гораздо раньше, утром. Потом, когда он имел время обдумать разговор, ему показался необычным подобный запрос, и он связался с Голсуорси, чтобы рассказать о нем. Конечно, это были проделки старого Роджерса. Тот каким-то образом узнал, что я отправился в Клэйдаун…
— Боюсь, это моя вина, — пришлось признаться мне. Честно говоря, я уже некоторое время с чувством неловкости ждал момента, когда станет известно о моей излишней болтливости. — Я упомянул об этом в беседе с ним вскоре после того, как вы уехали.
— А, так вот вам и объяснение. Мерзавец решил позвонить и проверить, по его душу я туда поехал или нет. Если нет, то аптекарь не был бы особенно удивлен, что его кто-то вполне вежливо обо мне спрашивает. Если же я наводил справки о нем, Роджерс сразу понимал, как складывалась ситуация. И когда аптекарь сообщил о моем визите, старик быстро схватил пачку в сто фунтов, которую постоянно держал на крайний случай, и попытался удрать на континент. Но только мы сумели опередить его — я и мистер Таунсенд. Теперь Роджерс сидит в камере, что не может нас не радовать.
Сержант прервался и провел большим носовым платком по слегка взмокшему лбу. Но при этом он весь сиял от гордости и удовлетворения своей работой.
Стьют молчал добрых тридцать секунд, если не дольше.
— Что ж, Биф, — сказал он наконец, — думаю, вы попали в точку. А если учесть уже имеющиеся показания аптекаря, никаких сомнений, собственно, не остается. Это дело с самого начала оказалось как будто вывернутым наизнанку. Выглядит абсурдным даже то, что именно ваше полное невежество относительно свойств цианистого калия помогло вам напасть на след, который я совершенно упустил из вида. Но не буду отрицать, вы ухватились за нужную ниточку и все сделали исключительно правильно, с чем я могу вас только поздравить.
— Благодарю вас, сэр.
— Есть лишь одна большая проблема. На основе собранных вами улик мы едва ли сможем предъявить старому Роджерсу обвинение в убийстве, и я не вижу способа изменить положение. Да, мы теперь легко докажем приобретение стариком яда. Но как мы убедим присяжных, что он собственноручно передал его племяннику, и даже если передал, то преднамеренно и злоумышленно заверил в безвредности вещества внутри бутылочки? У меня есть веские основания опасаться, что любой судья заставит прокурора изменить формулировку обвинения и свести ее не к убийству, а всего лишь к пособничеству. Felo de Se, как на юридическом языке именуется самоубийство.
— О нет, ничего подобного не случится, — возразил Биф, снова приходя в возбуждение. — Так и знал, что забыл рассказать о чем-то важном! У меня имеется доказательство, подтверждающее, что перед нами типичный случай преднамеренного убийства.
— В самом деле? В чем же оно заключается? — Скептицизм полностью исчез из голоса Стьюта, готового теперь выслушивать каждое слово сержанта с величайшим вниманием и уважением.
— Штука в том, сэр, что при поездке в Клэйдаун я ставил перед собой и еще одну задачу. Мне хотелось встретиться с братом мистера Сойера. С тем самым, который пропал, а потом отыскался. Вы еще посмеялись, когда узнали его историю. И я все же увиделся с бедолагой. Он даже не смог выйти из дома, чтобы выпить со мной. А вдруг жена узнает! Но он осмелился рассказать мне то, о чем она велела ему помалкивать на людях из опасения, что так он окажется замешанным в расследование дела об убийстве. Вы не обратили внимания, сэр, на еще один интересный факт: он ведь в ту среду вечером как раз находился в Брэксэме. Любой другой в нашем городе сразу же сообщил бы в полицию, если бы знал что-то важное, но этот человек слишком боялся жены и потому не пришел к нам. А знал он нечто очень для нас полезное. Он ведь столкнулся с молодым Роджерсом в начале девятого тем вечером, когда Роджерс направлялся в «Митру». Они были неплохо знакомы, часто встречаясь прежде в «Драконе». Вот брат Сойера и спросил Роджерса, куда тот идет. А Роджерс ответил, что идет в «Митру», проверить, не там ли сейчас сержант Биф. Тогда брат Сойера спросил, зачем ему сдался Биф, а тот и ляпнул, что хочет свести наконец счеты с сержантом. «Как же ты собираешься проделать такой трюк?» — поинтересовался брат Сойера. Роджерс усмехнулся: «Пойдем со мной, сам увидишь, как ловко все у меня выйдет». И рассказал, что его подучил сделать дядюшка. Но только брат Сойера не мог пойти с ним. Жена была где-то рядом, и его ждал грандиозный скандал, если вторая половина застанет мужа в пабе. Он попрощался и ушел, а молодой Роджерс зашел в «Митру». Если это не свидетельство, то я уж и не знаю, что еще требуется!
— Хм, — произнес Стьют, — это меняет дело. Должен признаться, сержант, вы очень удивили меня.
— Я и самого себя удивил, сэр. Подобные мысли вдруг приходят ко мне совершенно внезапно. Думаю, у меня прирожденные способности к работе сыщика. Возьмите, к примеру, тот случай, когда мистер Ларкин стал каждое утро находить простые медяшки вместо монет в своем автомате для продажи сигарет…
— Простите, но не думаю, что сейчас время вспоминать прежние дела, Биф. Для меня в данный момент самое важное заключается в другом. Если подтвердятся приведенные вами доказательства… Словом, вы добились успеха там, где я, если начистоту, не сумел прийти ни к какому решению. Теперь я тоже не вижу сложностей в привлечении Роджерса к ответу. Жуткий тип, мерзавец, но крайне любопытная личность. Насколько же изощренный план убийства он придумал! В своем отчете я детально упомяну о ваших заслугах, Биф. Вам все же отчасти повезло, но вы тем не менее разгадали тайну, а это главное, что имеет значение. У вас есть для меня другие материалы? Ах да. Оставьте мне свои записи. Адрес аптеки, фамилию владельца и все прочее. А теперь доброй вам ночи, Биф. И вам, мистер Таунсенд. Как я предполагаю, вы опишете это дело в новой книге? Так я и думал. В наши дни не происходит ни одного значительного преступления, чтобы потом о нем не накропали целый роман. А еще реже стали встречаться романы, в которых никто не совершает преступлений. Спокойной ночи вам обоим.
