Не завидую вашему положению, мистер Таунсенд. — Он обратился теперь ко мне. — Мне известно, что требуется для успеха вашего сочинения. Полиция, как всегда, по ошибке арестовывает невиновного, а затем на сцене появляется гениальный частный сыщик, чтобы разоблачить ошибку и вскрыть истинную суть дела. Заранее прошу прощения. Мне бы очень хотелось, чтобы на основе этого преступления у вас получился добротный роман, но на сей раз все оборачивается против вашего замысла. Боюсь, никаких сомнений относительно того, что именно здесь случилось, быть не может. Стюарт виновен, и мы без особых затруднений докажем его вину. Мой вам совет. Собирая материал для следующего произведения криминального жанра, работайте совместно с профессионалами из Скотленд-Ярда.
Я вздохнул. Сказанное им представлялось мне сейчас истиной в последней инстанции.
Но вот на Бифа его слова, казалось, не произвели особого впечатления.
— Лично я вижу в предложенной вами версии пару несоответствий, и мне хотелось бы обратить на них ваше внимание, — сказал он. — К примеру, неужели он оказался настолько глуп, чтобы положить кинжал на прежнее место? Почему даже не попытался представить дело так, словно Бенсон действительно покончил с собой? Да что там! Он даже не догадался положить предсмертную записку в карман самому Бенсону!
Стьют, ничуть не смутившись, в очередной раз снисходительно улыбнулся.
— Вот где сказывается недостаток у вас практического опыта, Биф. Вы черпаете свои представления об убийцах из книжек, где они неизменно блистательно умны и тонко изобретательны, умеют создать для себя непробиваемое на первый взгляд алиби, подкидывая полиции доказательства, чтобы отвести подозрения от себя. В реальной жизни убийства, как правило, совершаются гораздо примитивнее. Людьми, склонными порой делать глупейшие промахи. Вместо того чтобы забивать себе голову замысловатыми сюжетами романов мистера Таунсенда, почему бы вам не познакомиться детально с отчетами о преступлениях в периодической печати? И вы сразу поймете, что убийцы далеко не так умны и часто действуют, не думая о последствиях. Понимание допущенных ошибок приходит к ним слишком поздно.
Биф выглядел теперь несколько удрученным. По крайней мере, больше он пока ничего не стал говорить.
Как раз в этот момент нашу беседу прервало торопливое появление молодого врача, с порога сообщившего Стьюту, что он закончил свой осмотр.
— Осмотр чего именно? — спросил Биф.
В глазах Стьюта промелькнули насмешливые искорки, когда он обратился к доктору.
— Познакомьтесь с бывшим сержантом полиции Бифом, — сказал он, — который теперь участвует в расследовании в качестве частного детектива, представляя интересы мистера Стюарта Феррерса.
Медик наклоном головы приветствовал Бифа.
— Мною осмотрено и изучено тело дворецкого, — пояснял он для него, прежде чем снова обратиться к Стьюту. — Никаких признаков насилия. Не думаю, что остаются хотя бы малейшие сомнения в самоубийстве, совершенном этим человеком без какого-либо постороннего вмешательства.
— Спасибо, доктор, — произнес Стьют, — именно это я и хотел знать, хотя был заранее уверен, к какому заключению вы придете. Этот бедный старик, вероятно, мог даже стать свидетелем преступления. И уж конечно, знал о виновности в нем своего хозяина. И моральное бремя оказалось чрезмерным для него — нормального, честного человека, — вот почему избранный им способ избавления от тягот выглядит вполне объяснимым. Он практически в этих же выражениях высказал все своей жене, и хотя случившееся с ним прискорбно, не могу сказать, что удивлен его поступком.
— Вы не будете возражать, если я взгляну на тело? — спросил Биф.
Стьют повел себя даже более благодушно, чем можно было ожидать.
— Конечно, если вам угодно, — ответил он. — Займитесь этим сейчас же, только не слишком затягивайте, потому что мне пора уже возвращаться в Ярд. Не пойму, зачем вам понадобилось разглядывать труп. Пренеприятное зрелище.
Меня самого даже слегка передернуло, как только Биф покинул комнату.
— Вот уж что мне самому хотелось бы видеть меньше всего, — признал я.
— Мне кажется, в нем говорит самое обыкновенное любопытство, — заметил Стьют. — Он же всегда слыл человеком, который «ничего не упускает из виду». Что ж, позвольте пока с вами попрощаться, Таунсенд. Надеюсь, в будущем ваш старый полисмен при других обстоятельствах даст вам более благодарный материал для творчества. Вам будет лучше поехать со мной, доктор.
И они вдвоем тоже вышли из библиотеки.
А мне припомнился совершенно сбитый с толку Стьют, каким я видел его в Брэксэме, энергично, но бесцельно хватавшийся за различные версии, и меня поразил контраст с его нынешней манерой держаться. Передо мной предстало воплощение хладнокровного, уверенного в себе сыщика. На этот раз настойчиво внушал он нам, что никаких сомнений не было и быть не могло.
Глава 9
Когда Биф вернулся в библиотеку, его сопровождал Питер Феррерс.
— Классический случай самоубийства, — сказал сержант.
— Но полиция уже сама установила это, — бросил я реплику не без некоторой досады в голосе.
Биф пропустил мои слова мимо ушей.
— А теперь не могли бы вы показать мне книгу, которую передали брату тем злополучным вечером? — попросил он Питера.
Мне померещилось, что я успел заметить краткий миг замешательства или растерянности во взгляде Питера, когда он услышал просьбу Бифа. Но он ничего не сказал, а подошел к столу и взял с него красочно изданный том сочинений Омара Хайяма.
Биф принялся медленно перелистывать плотные страницы крупных размеров фолианта, а потом обрадованно воскликнул:
— Вот! Я знаю, какое стихотворение он вам прочитал!
Я сделал то, что от меня неизменно ожидалось, и спросил с удивлением:
— Как же вам это удалось?
— Я просто проверил, есть ли в книге разрезанные страницы. Видите? Их всего две! У него был не слишком обширный выбор.
— Верно, — подтвердил Питер. — И читал он совсем немного.
— А что это за странные знаки поверх каждого из стихов? — спросил Биф, задумавшись над новой для себя загадкой.
Мне стало откровенно стыдно за него.
— Римские цифры, — объяснил я шепотом, надеясь, что Питер, вставший в другом углу комнаты, ничего не слышал. — Это стих номер шестьдесят четыре.
— Значит, с него он и начал, — сказал Биф, еще раз проверяя страницы, — и не мог пойти намного дальше.
— Мог, — возразил я. — Например, вот стих номер семьдесят один.
Биф принялся читать:
Трактирщика зовут прислугой дьявола кабацким —
Туманит нам вином мозги, как дымом адским.
А нас ждет Страшный суд. Не верьте в эту чушь!
Он славный малый, мы ж вкусим лишь хмеля ласки.
— Интересно, чем его привлек именно этот стих? — спросил он, закончив чтение. — Тут, наверное, заключен некий смысл.
