Я последовал за Бифом в мелочную лавку, скрывая разочарование от находки, столь взволновавшей его. Внутри лавка выглядела несколько неопрятной и тесной. Ее полки были заставлены совершенно безвкусными предметами из стекла и фарфора. В углу громоздились друг на друге несколько стульев Викторианской эпохи, к стене притулились пружинные матрацы. Прибавьте к этому пару массивных бюро с множеством отделений и ящичков, кучу прочего мелочного хлама, каким обычно торгуют в таких лавках, и вы поймете, почему в помещении едва могли разминуться два человека, даже двигаясь с предельной осторожностью. Запах здесь стоял такой неприятный, словно мебель, купленная на дешевых распродажах и продававшаяся в лавке, продолжительное время стояла рядом с телами своих почивших в бозе бывших владельцев, дожидавшихся, чтобы за ними приехали похоронных дел мастера.
Ржавый и треснувший колокольчик, подобный коровьему, звякнул, когда Биф толчком открыл дверь, и после минутной задержки из глубины появился низкорослый мужчина с землистого оттенка кожей на лице, все еще медленно пережевывавший часть своего обеда. Он, моргая, смотрел на нас сквозь линзы очков в металлической оправе. Редкая шевелюра на голове напоминала тонкий слой лишайника, а кончики усов уныло обвисли.
— Да? — произнес он, вложив в единственный слог всю ту неприязнь к современному миру, все равнодушие к человечеству, его прошлому и будущему, к красоте и уродству, какие могли быть темой декадентской поэмы для одного из нынешних поэтов. Он не связывал никаких надежд с нашим появлением, как и ни с чем другим. Однако при этом был готов принять от нас деньги без всякого выражения радости, вежливых церемоний, алчности или спешки. Он бы обслужил нас, затратив минимум усилий, и не ощутил ни малейшего расстройства, если бы мы не купили ничего вообще.
В контрасте с ним Биф выглядел в своем энтузиазме почти подростком.
— Меня интересует доска для дартса, — выпалил он с широкой улыбкой.
— Семь шиллингов и шесть пенсов, — назвал торговец цену все так же бесстрастно.
— Беру! — сказал Биф. — Заверните ее для меня, пожалуйста.
— Не уверен, что у меня найдется оберточная бумага для вас, — покачал головой лавочник, а потом усталыми движениями добрался до витрины и снял с нее доску.
— Меня и простая газета вполне устроит. — Радость Бифа нисколько не померкла.
— Ладно, пойду поищу, — сказал торговец и удалился на частную половину дома.
Биф в характерной для него манере подмигнул мне.
— Дело в шляпе!
Но не дождавшись от меня никакой реакции, сержант принялся осматривать другие товары, выставленные здесь на продажу. Его взгляд упал на глиняный горшок странной цилиндрической формы. Он напоминал кусок водосточной трубы, покрытой глазурью и росписью. Подобный предмет обихода порой еще можно увидеть в прихожих домов некоторых небогатых викариев, куда их гости ставили свои сложенные зонты. Но внимание Бифа привлек не сам по себе горшок, а торчавшие из него трости, кнуты и зонты. Неожиданно он издал довольный возглас, достал один из этих предметов и протянул мне.
— Знаете, что это такое? — спросил он.
Пришлось признать, что понятия не имею.
— Трость со скрытым внутри клинком, подобием меча, — сообщил мне Биф, заговорщицки понизив голос. — Мог бы пригодиться человеку моей профессии, верно? Я хочу сказать, что мне и в самом деле нужно нечто подобное. Никогда ведь не знаешь, с кем придется столкнуться на узенькой дорожке, и тогда в момент опасности это станет как раз тем, что необходимо для защиты. Я уже подавал прошение, чтобы получить лицензию на ношение огнестрельного оружия, но мне ответили, что для этого нет достаточных оснований. Но я все равно считаю важным иметь хоть какое-то средство для самообороны. Как думаете, сколько он за него запросит?
Я снова вздохнул.
— Даже гадать не берусь, но если честно, мне кажется, вы уже староваты для подобных игрушек.
— Вы так думаете? Но ничего нельзя предсказать заранее. Я поинтересуюсь у него ценой.
В этот момент вернулся хозяин лавки.
— А сколько у вас стоит вот это? — спросил Биф, показывая ему трость.
— Десять шиллингов, — последовал ответ.
Биф немного скис, но не отказался от своей идеи, то вынимая лезвие из трости, то погружая внутрь.
— Дороговато, — заметил он. — Быть может, уступите малость?
— Нет, не могу, — сказал лавочник. — Трость мне самому обошлась больше чем в семь шиллингов.
— Но вы же не останетесь внакладе, если получите за нее полфунта, так ведь?
— Нет, за такие деньги не продам, — упрямился хозяин. — Она у меня всего-то десять дней. Думаю, уйдет за десятку шиллингов, и очень скоро.
— Интересно, где можно купить такую вещицу? Едва ли в Сайденхэме найдется еще что-то подобное.
— Не знаю, — отозвался лавочник, казавшийся теперь уже предельно утомленным. — Эту трость лично я приобрел у одного старика, который ее принес. Помню это очень хорошо, потому что он помешал мне закончить завтрак.
— Вот оно что, — задумчиво произнес Биф. — Значит, он заявился к вам рано поутру и ровно десять дней назад, не так ли? То есть как раз в то время, когда произошло нашумевшее «Сайденхэмское убийство»?
Пока продолжался их разговор, я успел заметить, как кружевная занавеска на застекленной двери, которая вела в жилую часть дома, несколько раз отодвигалась и показывалось краснощекое лицо пожилой женщины с горевшими от любопытства глазами. И теперь эта леди, приходившаяся, как я сразу сообразил, женой лавочнику, уже не смогла больше себя сдерживать и буквально ворвалась в торговый зал.
— Да, это случилось в тот самый день, когда нашли мертвеца, — возбужденно заговорила она. — Я сразу отметила такое совпадение, а потому спросила мужа, не думает ли он, что подобная штуковина могла иметь отношение к преступлению.
— Понимаю, — кивнул Биф, все еще погруженный в размышления. — Стало быть, эту вещь принесли вам на продажу утром после убийства? Очень интересно! И вы упомянули, что принес ее некий старик. Как он выглядел?
Ответила ему снова лавочница, поскольку ее муж казался совершенно равнодушным и к случившейся трагедии, и к странному совпадению с покупкой трости. Точно так же он отнесся бы к любой глупой суете, царившей вокруг него.
— Он напоминал обычного старого бродягу, — сказала женщина. — Довольно-таки противный с виду, весь морщинистый. Мне он совсем не понравился.
Биф напустил на себя теперь предельную серьезность.
— Это действительно крайне интересно, — повторил он.
— Почему вы так говорите? — спросила женщина, по-прежнему снедаемая любопытством. — Вы что, сами имеете к делу какое-то отношение?
— Не просто имею, — мрачно ответил Биф. — Я его расследую.
— В самом деле? — охнула женщина. — Никогда в жизни еще…
