Биф открыл карманный футляр, достал из него небольшой обрывок бумаги и передал его мне.
На нем я прочитал: «Добавить это к лекарству».
И все.
— Ну и…
— Почерк Бенсона, — заметил Биф.
— Что же здесь необычного?
— Прежде всего, вам не кажется странным, что доктор советует кому-то самостоятельно добавить некое снадобье к лекарству, прописанному им прежде? Обычно врачи так не поступают. Если с лекарством что-то оказалось не так, он бы изготовил его заново. Медики не доверяют пациентам самим заниматься подобными вещами. Помимо того: почему эта записка столь тщательно хранилась в отдельном конверте на самом дне ящика письменного стола Питера? Если это был рецепт, которым Питер хотел воспользоваться снова, то зачем прятать его так далеко? Почему он с таким вниманием отнесся к нескольким словам, написанным на кусочке бумаги?
— Быть может, он как раз считал листок уликой? — бодро предположил я.
— В таком случае отчего не упомянул о ней в разговоре со мной? — возразил Биф. — Здесь кроется нечто весьма странное. И я собираюсь разобраться, что именно.
— И это все, обнаруженное вами прошлым вечером?
— Больше я в его кабинете ничего не нашел.
— Надеюсь, вы затем все положили на те же места, где вещи лежали до вашего появления? Мне бы не хотелось неприятностей, если вскроется мое участие в вашем проникновении к нему в жилище.
— Там все в точности так же, как прежде, — ответил Биф. — Если не считать этого конверта. Но мне почему-то кажется, что, даже обнаружив его пропажу, Питер никому не скажет ни слова. Наведя порядок и уложив вещи на обычные места, я спустился вниз и поболтал с портье. Он оказался славным парнем. Участвовал в чемпионате по дартсу, организованном в прошлом году газетой «Уорлд ньюс», но ему не повезло уже во втором туре. Не сумел попасть в сектор удвоения очков. Но это с любым может случиться. Я как-то видел двух очень искусных игроков…
— Он рассказал вам хотя бы что-то полезное для дела? — перебил я его бесцеремонно и даже излишне строго.
— О да! Я как раз собирался перейти к этому. Мы с ним отправились в небольшой, но очень уютный паб, расположенный через лужайку от того дома. «Чаррингтонз» — так называется заведение. И он сообщил мне пару занимательных подробностей. Вечером, когда произошло убийство, он как раз дежурил.
— Почему ему запомнилось это? — поспешил поинтересоваться я.
— Здесь все легко объяснимо. Он знал Питера Феррерса как одного из джентльменов, проживающих в том здании. Прочитал, что в доме его брата произошло убийство. И конечно же, все запомнил. А кроме того, наш старина Стьют уже успел допросить его. Ему можно верить. Он утверждает, что Питер Феррерс приехал в тот вечер примерно в половине одиннадцатого. Задержался в вестибюле, чтобы спросить портье, кто выиграл заезд в три тридцать, — они с консьержем частенько обсуждали результаты скачек. Портье выдал ему всю информацию, и они только посмеялись над собой, поскольку оба поставили на одну и ту же лошадь. А она оказалась даже хуже, чем мой Зигзаг. Привратнику показалось, что Питер вел себя вполне нормально, и он вообще хорошо отозвался о нем как о примерном жильце дома с отменной репутацией, о котором никогда не ходило никаких сплетен.
— Он выходил позже?
— Только не через парадную дверь. Но зато до полуночи вполне мог еще воспользоваться служебным лифтом. А ведь есть еще пожарная лестница. Однако портье считает его уход теми путями маловероятным. Он едва ли смог бы потом незаметно вернуться, верно?
— Наверняка это как раз было бы крайне просто, — высказал свою мысль я. — В конце концов, консьерж не остается на своем посту всю ночь.
— Положим, что так. Но я выяснил и кое-что еще, — продолжал Биф. — Портье рассказал мне, куда Питер ставил на ночь свою машину, и ею он больше в ту ночь не воспользовался. Это круглосуточный гараж, где запомнили, как он приехал минут в двадцать одиннадцатого и сказал, что больше автомобиль ему пока не понадобится. Машину загнали в грузовой лифт, подняли наверх, где поместили позади множества других, и никто к ней уже не прикасался до следующего утра.
— До чего же хорошо все эти люди запомнили события, произошедшие так давно. Отличная память!
— Не забывайте, кто оживил события в их памяти. С каждым потом основательно побеседовал Стьют.
— Вывод прост. Питер не мог снова добраться до Сайденхэма и вернуться обратно, если не взял такси, не правда ли?
— Не мог. Стьют и здесь провел тщательную проверку. Я специально позвонил ему и спросил об этом. Нарвался на грубость с его стороны. Неужели я только сейчас дошел в своем следствии до столь важного момента? Он откровенно надо мной издевался. Уже месяц назад полиция установила, что в ту ночь ни один таксомотор не ездил в Сайденхэм из районов, расположенных поблизости от дома Питера. А если иметь в виду другой транспорт, то в его распоряжении мог быть только трамвай. Но поездка туда на нем занимает не менее двух часов, и еще два часа нужно ждать, чтобы трамвай вообще пришел. Впрочем, Стьют даже кондукторов трамваев допросил, и они в один голос заявили, что Питер в их вагонах не путешествовал.
— Кажется, первоначально Стьют заподозрил в убийстве все-таки Питера, не так ли?
— Вовсе не обязательно, — сказал Биф. — Но если ведешь расследование, стремишься установить все сопутствовавшие преступлению обстоятельства.
— Что еще сообщил вам привратник?
— Ничего особенного. Только подтвердил, что, когда утром по квартирам разносили заказанные заранее завтраки, Питер был, как обычно, у себя в спальне.
— Значит, вы снова не особенно продвинулись вперед в расследовании?
— Я бы так не сказал, — помотал головой Биф. — Более того, сегодня утром Питер Феррерс заедет сюда.
Но у меня возникло стойкое ощущение, что он в своем следствии топчется на одном месте.
— Думаю, — сказал я, — сейчас для вас самое подходящее время поделиться со мной своей версией, если она у вас вообще есть.
Биф выглядел предельно серьезным, когда тихо ответил:
— У меня ее нет. Во всяком случае, того, что вы бы назвали полноценной версией. Все повисло в воздухе. И уверен я только в одном: Стюарт Феррерс не убивал Бенсона.
— Но вы должны также прекрасно понимать, что, если не сумеете доказать этого, нет никакой надежды спасти его?
— Конечно, я все понимаю. И меня тревожит исход этого дела, как никакого другого прежде. Но нам еще только предстоит лично встретиться с этим человеком, и я нисколько не удивлюсь, если многое удастся прояснить в беседе непосредственно с ним.
В этот момент зазвонил телефон. Мы буквально вздрогнули, находясь в тесной маленькой комнате, которая, как и весь дом Бифа, казалась изолированной от внешнего мира, что усилило эффект звонка. Не приходилось ожидать, что здесь могут происходить какие-то события, нарушавшие сонную убогость окружавшей обстановки. Биф снял трубку.
