При том что я, опять замечу, демоном не была. Обидно.
– Природное обаяние, – Диз поправил на мне воротник рубашки и вопросительно изогнул бровь. Я предпочла намек проигнорировать. – И ко мне они больше привыкли. Я приписан к этому офису. Каждый визит, каждая проверка… Так зачем ты здесь?
– Хочешь слинять на вечер отсюда?
– Не хочу тебя разочаровывать, но я здесь не гость, – мягко заметил он. – Сомневаюсь, что Мартин позволит мне выйти в город.
– Сегодня он разрешил.
Точнее, разрешила Диана, но сказать это было выше моих сил. Пришлось бы признать, что я говорила с богиней. Что эта самая богиня существует в реальности. Что она носит растянутые свитера, стрижет волосы почти под ноль и использует в речи словосочетания «cost saving» и «программа стажировки».
После всего произошедшего за последние два года я могла принять, что некоторые существа в этом мире живут намного дольше положенного человеку срока. Но произнести вслух «Античная богиня охоты и целомудрия и по совместительству моя начальница разрешила устроить свидание с моим парнем-демоном за пределами охранного круга» было для меня чересчур.
Может, как-нибудь в другой раз. Когда я окончательно смирюсь с абсурдом, в который превратилась моя жизнь, или буду в достаточной степени пьяна.
– Условия?
Я продемонстрировала покрывшуюся коростой печать на запястье.
– Если причинишь любой вред человеку, я умру. Если заключишь с кем-либо договор, я умру. Если не вернешься сюда до полуночи, я умру. Сыграем в «Золушку»?
Правда, в этой версии сказки мне досталась роль тыквы.
– Ты настолько мне доверяешь?
– Всегда.
Диз выразительно на меня посмотрел. Я закатила глаза:
– Даже не начинай!
Ему практически в любви признаёшься, а он только и ждет, чтобы спросить, как долго длится это «всегда» и до какого предела распространяется.
– Так ты согласен?
– Вообще мне должны доставить ужин из «Шварцрайтера»… – Диз хмыкнул, глядя на медленно закипающую меня. – Конечно согласен.
Было нереально идти по улице с Дизом. Я привыкла видеть его в ГООУ, но там кого только не встретишь. Здесь, в обычной жизни, все казалось таким странным.
Нет, со стороны все выглядело совершенно обычно: высокий несклепистый парень в растянутой футболке – мало ли таких сутулых очкариков по городу бродит? Но осознание, что тот, кто следует за мной, не человек – он настолько далек по своей природе от человека, насколько это вообще возможно… Что он – сын смерти и будет жить тысячелетия спустя, когда от этих домов не останется даже воспоминаний. Что он, вероятно, может уничтожить как минимум этот квартал и не поморщиться. Все это мозг решительно отказывался воспринимать. Диз вопросительно изогнул бровь, ловя мой взгляд в отражении в витрине.
– Значит, ты здесь уже бывал? – поспешила я найти тему.
– С тобой – нет.
Что в переводе означало «тысячу раз». Я вздохнула. Попробуй такого впечатлить.
– Как твое мороженое?
Диз остановился, чтобы протянуть мне рожок. Я лизнула и поспешила вернуть: сладость миндаля и горечь амаретто – не моя чашка чая, как говорят англичане.
– Нормально. А что?
Я пожала плечами:
– Просто. Вообще-то это была лучшая желатерия в городе.
Говорила же: не впечатлить. Он только улыбнулся, снова меня обгоняя:
– Напомни мне показать тебе действительно лучшее. Есть одно место в Неаполе возле Святого Северина…
Я едва не запнулась о брусчатку. Это намек такой, про Неаполь? Словно в ответ на мои мысли о том, что я, оказывается, не имею ни малейшего представления, какое место занимает Диз в моей реальной жизни. Или просто информация к сведению, что не умеешь ты точки общепита выбирать, Наташа?
Или все-таки… Обещание? Что всё это, возможно, всерьез и надолго?
Хотя кому я вру. Отношения, пережившие Ад, смерти, кучу расставаний и даже одно странное «люблю тебя», – это определенно всерьез. Независимо от мест и реальностей.
– Сфольятелла, – решила я, догоняя и беря его за руку. – Если мы с тобой окажемся когда-нибудь в Неаполе, покажешь мне лучшие сфольятелла и дзепполе
[36]. Мороженое я везде попробовать могу, а их – только там.
Судя по улыбке, Диз понял, что скрывалось за этим ответом. Но промолчал:
– Договорились. Так куда мы идем?
– Не знаю, – призналась я. – Понятия не имею, что тебе показать. Ты и так всё видел.
– Буду откровенен: мои проводники редко размениваются на достопримечательности. Давай. Обычный туристический маршрут, ты справишься, – подбодрил он меня. – Что ты показывала родителям, когда они приезжали?
На этот вопрос я бы предпочла не отвечать.
– Ты всю неделю избегала их как могла и отсиживалась в офисе, – угадал Диз.
– Неправда! Я провела с ними целый день.
– Один. Из семи.
– Я была очень занята!
Перебиранием бумаг. Кому я вру? Будто Мартин не отпустил бы. Мне и так было очень стыдно, а стало еще больнее. Но что еще я могла сделать?
Родители были очень рады за меня и гордились. Как же, дочь еще на втором курсе нашла хорошую стажировку в крупной известной компании, не где-нибудь, а в Европе. На условиях, о которых другим остается только мечтать. Наконец взялась за ум, наконец у нее всё под контролем…
Черта с два у меня что-то было под контролем. Я заполняла отчеты по существам, которым было место разве что в сказке, и отчаянно боялась сболтнуть что-то не то. Я врать не умею, у меня все на лице написано! И как с моей мимикой я должна была вещать про будни R&D
[37]-отдела, в котором числилась? Естественно, я старалась ограничить общение с ними. А они… Расстроились, конечно. Но понимали. Думали, что понимают. В то время как дочь врала им в лицо.
Надо было признать, что тот мир остался для меня позади, и порвать с ним окончательно, но я не представляла, как это сделать. И кое-кто, по непонятной причине считавший, что мой контакт с родителями – это очень важно, совершенно мне в этом не помогал. Я мрачно посмотрела на Диза. «Обычный туристический маршрут», значит? Ладно.
– Сам напросился, – предупредила я.
– Куда ты меня ведешь? – поинтересовался он, пересекая следом за мной площадь. – Если ты не заметила, Мариенплатц перед тобой, можешь остановиться.
– Зачем?
– Достопримечательность.
