— Ричи.
— Нет! Не… не мешай мне.
Я протянула к нему руки. Обгоревшие дочерна кончики пальцев казались специально выкрашенными или расписанными татуировкой, из-под рукавов выглядывали запястья с темными следами веревки.
— Ричи, — вновь нежно позвала я. Пылавший внутри огонь фейерверками взмывал ввысь, сиял ярче звезд. — Я ведь твоя.
— Нет, — отрезал он.
— Ты сделал меня своей!
Я глядела на него. Таванду он сделал своей, а потом убил ее. Мэри он тоже сделал своей и тоже убил. Хоть он уничтожил и Таванду, и Мэри, но во мне жили чувства Таванды: мною станет управлять тот, кто причинит мне боль; и Мэри: однажды я заговорила, и теперь надо мной тяготеет проклятие, от которого не избавиться. Если буду вести себя тихо, может, все обойдется.
Но Шейла? Шейлу Ричи не убивал. Он даже никогда с ней не встречался.
Ведь говорила-то Таванда.
— Ты убил меня и сделал своей, — так она сказала. Я расстегнула куртку, сбросила ее с себя. — Я всецело принадлежу тебе. Только благодаря тебе я сейчас такая, какая есть.
— Я… — начал было он, но закашлялся. — Нет.
Вблизи послышалось урчание автомобильных двигателей, причем доносилось оно явно не с хайвея, где движение гудело ровным мерным звуком, а прямо из-за моей спины.
Я нагнулась, схватила Ричи за руку. И вытащила его из машины, несмотря на то что он сопротивлялся и цеплялся за дверь свободной рукой. Мои пальцы крепко вцепились ему в мускулы, я чувствовала кость в его предплечье.
— Ричи, — шепнула я, обвила руками его шею и положила голову на плечо.
На какое-то время он напряженно замер, словно окостенел в моих объятиях. Потом по телу его пробежала дрожь и он расслабился. Обхватил меня руками.
— Так ты моя? — переспросил он.
— Твоя, — отвечала Таванда.
— Значит, ты будешь делать то, что я скажу? — спросил он голосом маленького мальчика.
— Все, что захочешь.
— Опусти руки по швам, — приказал он.
Я повиновалась.
— Замри, — последовала новая команда.
Он отошел назад и принялся меня изучать. Обошел вокруг, разглядывая мое тело со всех сторон.
— Подожди-ка секундочку, возьму фонарик. — Ричи, открыв багажник, вынул оттуда длинный фонарь и включил. Яркий луч скользил по моей груди, по шее. — Я тебя сотворил, — кивнул он. — Я сотворил тебя. Ты была хороша. Почти столь же хороша, как и первая. Теперь еще разок покажи мне руки.
Я протянула ему руки, и он внимательно рассмотрел мои почерневшие пальцы. Улыбнулся, поднял глаза и встретился со мной взглядом.
— А ведь я собирался тебя навестить, — сообщил он. — Когда бы покончил с этой. Мне хотелось взглянуть на тебя.
— Я не могла ждать, — ответила Таванда.
— Не разговаривай, — мягко приказал Ричи.
Не разговаривай! Таванда и Мэри восприняли эти слова как должное, но мне, Шейле, надоело, что все велят мне замолчать. Что мне было терять?
С другой стороны, что я могла сказать? Я даже не знала, чего хочу. Сложно было противостоять Тавандиной любви к Ричи. Она пылала внутри меня, ярко горела под кожей: ведь это было все, что у меня осталось от жизни.
— Ты закричишь, когда я скажу? — голосом маленького мальчика спросил Ричи.
— Да, — согласилась Таванда.
Но внезапно все вокруг нас вспыхнуло ярким светом, а из темноты за его пределами донеслись голоса, усиленные мегафоном:
— Не двигайся, приятель! Руки за голову!
Ричи заморгал и медленно поднял руки: в одной поблескивал нож, в другой — фонарь.
— Отойдите от него, мисс, — велел другой голос.
Я не мигая огляделась вокруг: слепящий, резкий свет был мне нипочем. Но я не могла заглянуть за освещенный круг. И не знала, кто говорит.
— Мисс, отодвиньтесь от него, — донесся из темноты уже другой голос.
— Подойди ко мне, — шепнул Ричи, и я шагнула к нему. Выпустив из рук фонарь, он схватил меня, приставил нож к шее и заорал: — Ни с места!
— Шейла! — На сей раз подала голос Марти, мегафона у нее не было.
Я посмотрела туда, откуда донесся ее голос.
— Шейла, отойди же от него! — вопила Марти. — Ты что, хочешь, чтобы он убежал?
Таванда хотела этого. И Мэри тоже. Ведь они наконец отыскали то, к чему стремились, попали туда, где должны были быть. В кольце рук Ричи мое тело пылало, но жар был спокойный и ровный.
Он приставил лезвие еще ближе к моей вывернутой шее. Я едва ли не чувствовала острие ножа. Я вновь положила голову ему на плечо и украдкой любовалась лицом Ричи. От яркого света его глаза выглядели более синими. Рот был приоткрыт; поблескивала влажная изнутри нижняя губа. Он заглянул мне в лицо, и уголки губ искривила легкая усмешка.
— Отлично, — шепнул он мне. — Теперь нам надо забраться в машину.
Ричи повысил голос, обращаясь к темноте:
— Делайте, что я приказываю, и не приближайтесь!
Загородившись мною как ширмой, он пинком закрыл заднюю дверцу, обошел машину и добрался до водительского места. Двигаясь тандемом, мы оказались за рулем, и руки Ричи отпустили мою шею.
— Оставайся ближе ко мне, — сказал он. — Переберись чуть пониже. Так, чтобы я смог переключать передачи, но будь ближе ко мне.
— Шейла! — крикнула Марти.
Окно со стороны водителя было опущено.
Ричи завел машину.
— Шейла! На заднем сиденье живая женщина!
Таванде было все равно, и Мэри тоже, и я вовсе не была уверена в том, что это интересно мне. Ричи переключил передачу с нейтральной на первую и перенес ногу с педали тормоза на газ. Я чувствовала, как движутся его ноги под моим левым плечом. С заднего сиденья донесся приглушенный стон. Я взглянула в лицо Ричи. Он улыбался.
Когда он собрался дать полный газ, я потянулась вверх — туда, где на рулевой колонке была коробка передач, — и перевела механизм на парковку. Затем сломала рычаг переключения передач.
— Ты обещала слушаться меня, — упрекнул он, вглядываясь в мое лицо.
Ричи выглядел так, словно его предали: глаза широко распахнуты, брови нахмурены, линия рта обмякла… Двигатель рычал, но машина не трогалась с места.
Во мне полыхнул огонь. На этот раз он причинил мне немалую боль в наказание за то, что я сделала больно Ричи. Мука скрутила меня. Я закашлялась, подавилась собственным языком, горло распухло и запылало, как в огне; запястья и лодыжки тоже горели, и грудь жгло неимоверно, а между ног бушевал целый столб пламени, устремлявшийся вверх, в меня… Я хотела попросить прощения, но лишилась голоса.
