— Чего мне с ним сотворить?
Прежде чем Люк успел ответить, я обратился к нему:
— Эй, а мертвый мальчик все еще у тебя в форту?
Вся компания помедлила. Этого они не ожидали.
— Ну, просто он такой клевый, — продолжал я. — Хочу еще раз на него поглядеть.
— Хорошо, — отозвался Люк.
Поскольку никак иначе добраться до форта было невозможно, мы отправились пешком и почти час шли до леса возле Воровского ручья. На этот раз Люк не стал размениваться на церемонии. Мы просто залезли внутрь форта и сгрудились вокруг ямы.
Запах там, если это только возможно, был еще хуже.
И мертвый мальчик — на этот раз уже сам по себе — двигался внутри коробки. Когда Люк отогнул картонную крышку, зомби поднялся и уставился на нас ужасающими, заполненными гноем глазными впадинами. Он снова издавал этот блеющий, жалобный звук и хватался пальцами за край коробки.
— По-настоящему клево, — выдавил я из себя и тяжело сглотнул слюну.
— Он у меня умеет выделывать трюки, — сказал Люк. — Гляди.
И мне ничего не оставалось, как смотреть. Люк продел палец сквозь кожу на подбородке мертвого ребенка и вытянул его из ямы, как попавшуюся на крючок рыбу. Мертвый мальчик вскарабкался на край коробки, затем, уставясь в никуда, припал к краю земляного пола.
Люк медленно провел рукой перед лицом мертвого мальчика. Щелкнул пальцами. Ребенок никак не отреагировал. Тогда Люк ударил его по щеке. Мертвый мальчик тихонько захныкал и вновь издал тот же блеющий звук.
— Всё, выходим, — скомандовал Люк.
Все мы выползли наружу, а затем Люк потянулся назад какой-то палкой, ткнул ею мертвого мальчика, и тот выбрался следом за нами. Он цеплялся за палку, пытался грызть дерево, но движения были неловкими, и по большей части зомби просто щелкал зубами в воздухе и обдирал о палку лицо.
Теперь он был передо мной как на ладони. И он действительно гнил — так, что кости торчали из коленей и локтей, на голове остались лишь жалкие островки темных волос, все ребра до единого выдавались на голой спине зловещим рельефом, а между ними в коже зияли настоящие дыры.
— Глянь сюда! — произнес Люк. — Смотри, как он танцует!
Он принялся вертеть палкой — еще и еще раз по кругу, — и мертвый мальчик, цеплявшийся за нее, спотыкаясь, кружился вместе с ней.
Подал голос Весельчак:
— Прикиньте, если у него голова закружится, его, думаете, вырвет?
Люк выдернул палку из рук мертвого мальчика и с отчетливым шмякающим звуком ударил его по спине. Ребенок упал на четвереньки и так застыл, свесив голову.
— Не может его вырвать. У него внутренностей не осталось!
На это все они рассмеялись. Мне было не очень понятно, что тут смешного.
Но, несмотря на свое отвращение, я старался как мог уловить, понять, что же во всем этом есть привлекательного. Хотелось мне этого или нет, но я все еще был более или менее нормальным ребенком, у которого в школьном ранце лежала несобранная пластиковая модель триплана марки «Фоккер»… И все же я хотел встать наравне с Люком Брэдли, несмотря на то что боялся его сильнее, чем когда-либо. Я решил для себя, что и необходимо бояться того, что ты делаешь, и тех, с кем водишься, для того чтобы быть по-настоящему плохим парнем. Нужно поступать так, как поступает Люк. В этом и состояла вся суть моего бунта.
Так что я расстегнул ширинку и помочился на мертвого мальчика. Он лишь снова заблеял. Остальные парни нервно захихикали, но Люк довольно ухмыльнулся:
— Круто, Дэви, очень круто, мой мальчик. Реально круто.
С этого момента Люк взял себе роль умудренного старшего брата. Он положил мне руку на плечи, отвел в сторону от остальных и проговорил:
— Ты мне нравишься. Кажется, у тебя есть в котелке что-то такое особенное.
Он постучал мне костяшками по голове, и больно, но я не поморщился и не отодвинулся.
Затем он отвел меня обратно к остальным и произнес:
— Думаю, надо взять Дэвида, вот этого парня, в нашу банду.
После чего мы все расселись на полянке, окружив мертвого мальчика, будто и он тоже был членом нашей компании. Люк вытащил из форта старый портфель, а из него — чрезвычайно помятые журналы с обнаженными моделями, и мы принялись передавать их по кругу, разглядывая картинки. Наш предводитель даже не забыл с большой показухой продемонстрировать один из разворотов мертвому мальчику, чтобы он тоже насладился зрелищем. И это было весьма забавно.
Люк курил и передал по сигарете остальным. Я никогда не пробовал курить, так что мне стало плохо, но Люк научил меня, как задерживать дым в легких, а затем медленно выдыхать.
Я был ошеломлен, шокирован, когда на виду у всех он расстегнул ширинку и принялся мастурбировать. Остальные парни поступили так же, не забывая целиться в мертвого мальчика.
Люк глянул на меня.
— Ну же, присоединяйся к остальным джентльменам.
«Джентльмены» заржали как ослы.
Я не мог даже пошевелиться. По-настоящему желая стать таким, как они, я понял, что не смогу. Все, на что я мог теперь надеяться, — это сделать хорошую мину при плохой игре. Тогда, возможно, они бы не решили, что я девчонка, и, лишь немного потузив, отпустили восвояси.
Но у Люка были другие планы. Он снова положил руку мне на плечи. Этот жест казался почти дружелюбным, но если бы Люк вздумал сжать руку покрепче, он преспокойно сломал бы мне шею. И я ничего не смог бы поделать.
— Ну же, Дэвид, — произнес Люк. — Мне наплевать, есть ли у тебя вообще мужское достоинство, у тебя или вот у него, — он ткнул большим пальцем в мертвого мальчика, — но если ты хочешь присоединиться к нашей банде, если хочешь быть клевым, то должен соответствовать определенным стандартам.
Он раскрыл лезвие выкидного ножа прямо у меня перед лицом. Я подумал, что он мне нос отрежет; но Люк внезапным движением отхватил эту часть тела мертвому мальчику. Отрезанный нос ребенка подлетел в воздух. Весельчак поймал его и тут же отбросил в рефлекторном отвращении.
Мертвый мальчик захныкал. Лицо его представляло собой черную, сочащуюся слизью массу.
Затем Люк взял мою правую руку и резанул прямо по ней. Я вскрикнул и попытался зажать рану другой рукой.
— Нет, — произнес Люк. — Позволь ему слизать кровь. Ему нужно немного, время от времени, чтобы оставаться таким, как сейчас.
Тогда я закричал и заплакал, и хныкал ровно так, как Альберт в тот первый раз, но Люк держал меня крепко. Настала моя очередь дергаться, подобно пойманной на крючок рыбе, в то время как он протягивал мою разрезанную руку мертвому мальчику.
У меня не было сил смотреть, но что-то мягкое и влажное коснулось руки. Мне только и оставалось, что думать про себя о том, какую, ради Господа Бога, инфекцию я могу подхватить таким образом!
