На первой выставке, открывшейся 2 августа 1942 г., было представлено 300 работ 24 авторов: С. Алисов, К. Антонова, О. Бенсон, А. Быковский, Г. Бояджиева, А. Вербицкий, О. Данилевич, В. Загороднюк, А. Золотарев, С. Колесников, О. Колб-Селецкая, С. Кучинский, С. Латышев, Б. Линевич, М. Орбельяни, Б. Резников, И. Рык, Л. Рык-Ковалевская, А. Сосновский, М. Хрисогонов, П. Челнокова, Б. Шаповалов, И. Шрамченко и Б. Юзепчук. Техника отличалась исключительным разнообразием: масло, гуашь, акварель, перо, карандаш, выжигание по дереву, мраморная и гипсовая скульптура. Хотя темы картин были достаточно нейтральны: пейзажи Сербии и далматинского побережья (в основном, Белград и Дубровник), натюрморты, бытовые зарисовки, сюжеты из русской жизни, русские сказки. Выставка, безусловно, имела поддержку местных и оккупационных властей. Стиль работ (и в некоторой степени выбор тем) совпадал с той смесью классицизма и реализма с оттенком натурализма, которую поднял на щит художественный вкус вождей Третьего рейха
[183]. На открытии среди прочих присутствовали министр просвещения в правительстве Милана Недича Велибор Йонич, военный комендант Белграда генерал-майор Адальберт Лончар, а открывал выставку начальник Русского бюро генерал В.В. Крейтер; в день закрытия на выставку прибыл шеф Исполнительного штаба военного коменданта Сербии бригадефюрер СС Харальд Турнер
[184], который «тепло общался» и «подробно разговаривал с каждым, участвовавшим в выставке художником». Несмотря на стоявшую жаркую погоду, выставка была продлена на неделю и вместо двух недель действовала целые три недели, до 23 августа 1942 г. Ее посетили свыше 3000 человек (сербы, русские эмигранты, офицеры и солдаты оккупационных войск), которые не только платили за входные билеты, но и купили несколько картин
[185].
Уже 26 ноября 1942 г. Инициативная группа русских художников вновь собралась в буфете столовой Русского дома для планирования следующей выставки
[186]. На этот раз для участия в выставке предполагалось пригласить художников не только из Сербии, но и из Болгарии и других сопредельных стран. Эта попытка «расширить» географические рамки в последний момент натолкнулась на непреодолимые препятствия и не удалась. В результате того, что сообщения о вынужденной редукции участников выставки пришли слишком поздно, в ней участвовали меньше работ (чуть более 200) и художников (18 авторов), чем в первый раз. Открытие выставки вновь привлекло высокопоставленных гостей из оккупационного аппарата, членов дипломатического корпуса и представителей сербского правительства. Выставка была открыта 20 июня и так же, как и предыдущая, была продлена на неделю. Художники не только продали большую часть своих работ, но и «получили заказы на новые портреты и пейзажи»
[187]. Покупателей, очевидно, привлекали работы, чуждые «современному декадансу, развращенному эстетическому вкусу… в положении служанки абстрактным идеям». Художники, участвовавшие в выставке, к радости иностранных посетителей, относились к «не поклонившимся модернизму», т. е. работавшим в рамках, близких искусству Третьего рейха
[188].
Столь очевидный успех русских художников привел к тому, что было решено провести полугодовую выставку, не дожидаясь выставки 1944 г. Ведущие русские художники в Сербии — Бояджиева, Вербицкий, Загороднюк, Золотарев, Ковалевская, Колесников, Колб-Селецкая, Кучинский, Рык, Сосновский, Хризогонов и Шрамченко — предоставили свои картины для проведения 15 декабря 1943 г. вечера художников, в ходе которого были организованы аукцион и концерт русской музыки. Доход от выставки был потрачен на зимнюю помощь нуждающимся, больным и престарелым русского эмигрантского сообщества. Интересно сравнить, что доходы на благотворительность от выставки 1942 г. составляли 6000 динаров, а от одного вечера русских художников 15 декабря 1943 г. только чистых отчислений на благотворительность было 202 000 динаров! Таким образом, самый дорогой лот, картина С.Ф. Колесникова «Сеятель» (136 000 динаров), стоил 6800 РМ, т. е. около годовой (!) зарплаты полковника РОК. Понятно, что в этих условиях основными покупателями были высшие чиновники и старшие офицеры оккупационных войск. Вдохновленные успехом художники провели также и Новогоднюю выставку-продажу с 19-го по 29 декабря 1943 г., камерную и негромкую, которой было суждено стать последней в Белграде выставкой «живых» русских художников-эмигрантов
[189].
Подготовка к летней выставке 1944 г., а также к ряду других регулярных событий в Русском доме (к театральному сезону и к следующему школьному году) была прервана в августе 1944 г. начавшейся эвакуацией немецких оккупационных и русских эмигрантских учреждений. Сигналом к тому, что приход Красной армии неизбежен, послужил молниеносный разгром румынских и немецких войск в Яссо-Кишиневской операции (20–29 августа 1944 г.). Материалы выставки, подготовленные к эвакуации, а также значительная часть другого имущества Русского дома, по воспоминаниям организаторов эвакуации, были утрачены. Последний след материалов выставки обнаружился недавно в Белграде: «…во время немецкой оккупации картины эти были подготовлены к вывозу в Германию и временно расположены в помещениях клиники. Один из докторов, увидев картины известного в Белграде художника, украл их и спрятал в другом месте. Уже после войны, когда Степан Колесников узнал об этом, он подарил все эти картины клинике… несмотря на многочисленные финансовые трудности, которые переживала и переживает эта клиника, они и сегодня украшают ее стены и служат духовной поддержкой всем тем, кто в ней работает…»
[190]
Способом сохранения и умножения собственного (само) сознания русской эмиграции как единой социальной группы, безусловно, были и такие учреждения культуры, как библиотеки. Хотя большинство русских колоний в Югославии имели свои библиотеки, настоящим кладезем русской книги за рубежом была Русская публичная библиотека, хранившаяся в Русском доме императора Николая II. Отрицавшие в своем политическом экстремизме русское наследие в советской культуре эмигранты называли эту библиотеку «крупнейшим русским национальным книгохранилищем»
[191]. Мы же, безусловно, можем назвать ее крупнейшим собранием русской книги в эмиграции. Расширение фонда и содержание библиотеки находились на самофинансировании от абонементной платы. В годы войны в результате ликвидации ряда общественных организаций (Земгор, Союз русских писателей и др.), а также отъезда из Сербии на заработки в Германию ряда эмигрантских семей, оставлявших свои книги библиотеке, ее фонд еще более увеличился и превысил в 1942 г. 100 000 книг. В Русской публичной библиотеке трудились 15 сотрудников, ежемесячный оборот в 1942 г. составлял 26 000 динаров, а в среднем в день библиотеку посещали 600 человек. Абонентская плата за книгу в довоенное время составляла 16 динаров, а в 1942 г. возросла до 25 динаров. При этом число постоянных читателей составляло около 2500 человек (напомним, что в годы войны число русских жителей Белграда было около 6000 человек)
[192]. К лету 1944 г. фонд Русской публичной библиотеки в Белграде составил свыше 130 000 книг…
[193]
