Понятно, что согласие маленьких стран на вхождение на их территорию вооруженных сил супердержав было к тому времени «анахронизмом», который не волновал руководство ни СССР, ни США и Англии
[835]. Пренебрежение к суверенитету маленьких стран, исполненное сознанием собственной силы и превосходства, культивировалось политическим управлением РККА. Пропагандисты РККА обращались к опыту царской армии времен Русско-турецкой войны 1877–1878 гг., прозрачно объясняя вопрос о разрешении на проход. «В вагоне поезда Бухарест — Журжев сидели румыны и группа русских офицеров. Разговоры шли о событиях дня, о войне. Румыны начали восхвалять достоинства своей армии, и один из них, по выражению Воейкова, “завравшись” не в меру, обратился к русским и сказал: “Ну, хорошо, что вы теперь, в союзе с нами, беспрепятственно прошли до берегов Дуная и бьете неприятеля, а что бы вы сделали, если бы мы вас не пропустили” Сказав это, румын самодовольно улыбнулся, окинул всех гордым взглядом, полагая, вероятно, что озадачил русских офицеров. Ответ не заставил себя ждать. Один из офицеров, усмехнувшись, сказал: “Ну, это была бы не особенная беда. Мы сначала побили бы вас, а потом били бы турок. Только и всего!»
[836]
Боевой путь советских войск от высадки у Неготина до Белграда достаточно подробно реконструирован в советской и югославской историографии
[837]. Дивизии РККА с современным тяжелым вооружением и боевым опытом сломили немецкое сопротивление в Сербии и привели немецкие тылы в состояние хаоса, облегчившее прорыв в Сербию партизанских дивизий. С другой стороны, прорывом в Сербию партизанские отряды еще более усилили это состояние хаоса, мешавшее немцам организовать надежное сопротивление до подступов к Белграду, окруженному в результате совместного наступления частей РККА и НОАЮ. Роль многочисленных, насыщенных артиллерией и бронетехникой частей РККА неоспорима. Попытка НОАЮ, получившей от СССР значительную помощь в авиаподдержке, артиллерии и бронетехнике, вступить после ухода РККА в Венгрию во фронтальные бои с немцами привела к тяжелым, кровопролитным и неудачным боям — т. н. «Сремскому фронту»
[838]. Весомым был и вклад НОАЮ: знание партизанами местных условий рельефа, развитая разведывательная сеть в тылу противника, помощь в организации тыла, полностью лояльного Красной армии.
Белград обороняли около 30 тысяч немецких солдат и офицеров, однако часть из них находились на левой стороне Савы и не участвовали в бою. Войска 4-го механизированного корпуса генерала В.И. Жданова РККА и 1-й армейской группы НОАЮ под командованием генерала П. Дапчевича подошли к Белграду с юго-востока, со стороны холмистых пригородов и 14 октября вступили в бои на окраинах города, в дальнейшем к ним присоединились еще четыре стрелковые дивизии 3-го Украинского фронта, одна стрелковая дивизия из состава 2-го Украинского фронта. Огневую поддержку оказывали бронекатера Дунайской флотилии и 9-го корпуса 17-й Воздушной армии
[839]. Официально при взятии Белграда погибли около 1000 советских воинов и 2953 бойцов НОАЮ
[840].
Оказавшаяся в тылу советских войск корпусная группа Штеттнера попыталась 17 октября прорваться к Саве, спускаясь с Авалы (самой высокой горы в пригороде Белграда) и нанося удар в спину красноармейцам и партизанам, ведущим уличные бои. Продвижение советских войск по белградским улицам пришлось приостановить, но часть группы (в том числе сам Штеттнер) была уничтожена, на северную сторону Савы удалось прорваться лишь части его солдат, бросивших всю тяжелую технику. Командовавший немецкими войсками, оборонявшимися в Белграде, генерал Фелбер имел приказ оборонять город только до отхода группы Штеттнера
[841]. После ее разгрома и частичной эвакуации он попытался отступить на левую сторону Савы и закрепиться на ней, используя размещавшиеся там части. В течение 18–20 октября немцы были окончательно вытеснены из Белграда. Отступая через Саву, они попытались взорвать мост, однако провода к заряду перебил лопаткой старый сербский учитель, живший неподалеку от моста, ветеран Первой мировой войны. Ранним утром 20 октября на спасенный Савский мост на спине отступавших немцев ворвалась штурмовая группа из состава 73-й гвардейской стрелковой дивизии 68-го стрелкового корпуса 57-й армии
[842]. В течение 3 часов 12 гвардейцам, захватившим мост, удалось удерживать его, защищая от натиска немцев, пытавшихся отбить мост. Воспользовавшись шансом, по мосту перешли красноармейцы и бронетехника 13-й и 14-й механизированных бригад 4-го мехкорпуса, два полка 73-й стрелковой дивизии и две бригады 6-й дивизии НОАЮ. В то же время в районе Чукарицы (южного пригорода Белграда) был ликвидирован последний немецкий плацдарм на правой стороне Савы, что и ознаменовало окончательное освобождение Белграда. С изложенной картиной боя за Белград согласны большинство югославских и советских историков, ее подтверждают и немецкие данные из архива Фрайбурга, и советские данные из журналов боевых действий в Подольске
[843].
Единственное исключение, получившее значительное распространение в российском Интернете, в том числе и на официальных страницах, представляет статья д.и. н В.Д. Кузнечевского
[844]. Развивая неоспоримый тезис о том, что долю «ответственности за… искажение исторической истины несут… наши историки, которые в советское время в угоду социалистическому интернационализму много сделали для того, чтобы “поправить” историю войны не в пользу России», уважаемый коллега дошел до исключительно спорных выводов: «…за весь период борьбы с 1941-го по осень 1944 г. югославские партизаны не уничтожили ни одного немецкого танка, не пустили под откос ни одного эшелона, не сбили ни одного немецкого самолета». Это утверждение легко можно опровергнуть на основании многочисленных фотоматериалов времен Второй мировой войны
[845].
