В советской историографии тема ЮВвО была мало изучена. Лишь как исключения появлялись публикации, добавляющие неоднозначные черты к облику «предателя и квислинга» Д. Михайловича. В публикацию документов руководства рейха, составленную в брежневскую эпоху маститыми советскими учеными, включены тезисы доклада начальника штаба оперативного руководства генерала Йодля, прочитанного перед рейсхсляйтерами и гауляйтерами 7 ноября 1943 г. в Мюнхене. В этом докладе, разбирающем стратегическое положение рейха к началу пятого года войны, детально описано положение во всех областях, где гитлеровская Германия боролась против внутреннего и внешнего врага. В разделе «Юго-восток», в частности, говорится: «На оккупированной нами территории Балкан происходит малая война. Она ведется против иногда хорошо вооруженных, поддерживаемых англосаксами банд общей численностью около 140–150 тыс. человек. Все банды борются против немцев, однако между ними нет единства. Различают: в Хорватии и Сербии — а) коммунистические партизанские отряды под командованием Тито численностью около 90 тыс. человек; б) четники под командованием Драже Михайловича численностью 30 тыс. человек; в) в Греции — национальные банды под командованием Зерваса численностью 10 тыс. человек и около 15 тыс. коммунистов. Для отражения нападения англосаксов и борьбы против банд в настоящее время мы располагаем войсками численностью 612 тыс. человек»
[872].
Стоит отметить, что о «неоднозначности» ЮВвО в годы Второй мировой войны знали и в СССР. Недаром югославская историография времен советско-югославского разрыва 1948 г. упрекала СССР в поддержании контактов с полевыми командирами ЮВвО, утверждая, что СССР хотел навязать Югославии… монархию
[873]. О существовании контактов осенью 1944 г. между РККА и ЮВвО писал изучавший историю движения Д. Михайловича югославский историк-эмигрант Й. Томашевич, чья работа была переведена в социалистической Югославии. Он вскользь упомянул попытки сотрудничества с РККА, предпринятые командиром Краинского корпуса В. Пилетичем, командиром Расинско-топлицкой группы корпусов полковником Д. Кесеровичем, командиром 1 и 2-го Равногорских корпусов капитаном П. Раковичем
[874]. Намного больше об этих событиях говорится в XIV томе многотомного издания Сборника документов, в котором опубликованы внутренние документы ЮВвО, в том числе и о контактах с наступающими частями Красной армии
[875]. Эта тема не могла не привлечь внимание современной сербской историографии, также упоминающей о переговорах командиров четнических корпусов в Восточной и Центральной Сербии с командирами действовавших там стрелковых дивизий РККА
[876].
Первый такой контакт произошел в Восточной Сербии, когда по приказу Д. Михайловича от 30 августа 1944 г. полковник В.Пилетич попытался установить контакт с советской комендатурой в Крайове (Турну-Северине), о чем остались воспоминания участников событий — В. Пилетича и его советника по политическим вопросам М. Милуновича
[877]. В ночь с 10-го на 11 сентября Велимир Пилетич и около ста пятидесяти его бойцов перешли с сербского на румынский берег Дуная. Находившиеся на другой стороне советские войска частично разоружили бойцов ЮВвО и перебросили их в Крайову. Предоставленный сам себе в Крайове, В. Пилетич решил нанести ряд визитов: сначала к румынскому губернатору П. Антонеску, который не захотел встречаться с В.Пилетичем, потом в американскую военную миссию, откуда В. Пилетич послал «краткую радиограмму президенту советского правительства Сталину»(!), затем В. Пилетич посетил британскую военную миссию и лишь спустя некоторое время догадался зайти и в советскую комендатуру. Там В. Пилетич изложил свои взгляды на будущее: в лучшем случае он соглашался на то, чтобы встать во главе независимой бригады ЮВвО, предлагая сформировать ее из четников, которых можно пригласить из Восточной Сербии и вооружить трофейным румынским оружием, захваченным Красной армией. Другим предложением, сформулированным в переговорах в советской комендатуре, В. Пилетич считал переброску его вместе с подчиненными на другой фронт, где они могли бы бороться под английским или американским командованием. После официальной части переговоров последовала неофициальная часть, во время которой В. Пилетич не преминул сообщить советским офицерам, что если в Югославии и укорениться коммунизм и даже если его и поддержит сербский народ, то он, В. Пилетич, не поддерживал бы коммунистов, т. к. он и его единомышленники «связаны с русскими только через англичан и американцев». Сообщив все эти «идеи» советским офицерам, В. Пилетич удалился и проводил время в ожидании ответа в компании офицеров из английской миссии
[878]. Немудрено, что вскоре его арестовали сотрудники Смерша, обвинив в том, что он является английским шпионом
[879].
Этот арест был неизбежен в условиях глобальной войны, когда речь шла о переделе мира на зоны влияния сверхдержав. Показательно, что летом 1944 г. не только советские, но и британские контрразведчики арестовывали посланцев Д. Михайловича. Ту же судьбу, что и В. Пилетич в Румынии, «занятой» советскими войсками, переживал Ж. Топалович в Италии, «освобожденной» англичанами. Генерал Михайлович уполномочил Ж. Топаловича, отбывавшего на самолете генерала Армстронга в Италию, восстановить пошатнувшиеся отношения с британцами. «После часа полета сквозь непроглядную ночь мы спустились в море огней на аэродроме в Бари… Комендант аэродрома должен был поступить по закону. Все иностранцы, которые в первый раз прибывают на британскую территорию, должны пройти через т. н. “Patriotic school” —… через обработку в военной полиции, которая должна проверить их патриотизм, отношение к безопасности британских войск и лояльность к британским властям. Нас забрал один офицер-проводник, забросил в старый джип и отвез в огороженный полуразвалившейся стеной старинный дом в десяти километрах оттуда. Местная комендатура передала это здание разведывательной службе для ее надобностей. Здание охраняли около 50 британских солдат. Для себя они поставили палатки во дворе и в саду. Это была не тюрьма, а место предварительного заключения, хотя внутри порядки были, как в тюрьме. Офицер повел нас по темным каменным ступеням на второй этаж, в комнату с пыльным каменным полом. Внутри было множество деревянных нар в два яруса, одни над другими. Унтер-офицер, который вскоре пришел с огарком и четырьмя одеялами, показал нам рукой, что можно занять или нары друг над другом, или соседние. Там было несколько свободных коек, а на других уже спали люди. Моя жена в удивлении оглянулась: “Но мы же в тюрьме”, — проговорила она”
[880]. Советская и британская тактики по отношению к “сомнительным личностям” не слишком различались. Подозрительных англичане посылали без долгих разговоров в «… один из своих многочисленных концентрационных лагерей и оставляли там до конца войны, если повезет до него дожить. Англичане давали там немного чая, джема и хлеба. Столько, чтобы лишь не умереть с голоду…»
[881].
