БЕЛГРАД
Вернусь ли я к тебе? Увижу ли и скоро ль
Голубизну твоих сливающихся рек
И обезумевший, ослепший город,
Где я была счастливей всех?
Н.Б. 1944 г.
Я вновь брожу по улицам знакомым,
Тем, что когда-то отняла война…
Как хорошо! Я здесь — своя. Я — дома.
И словно юность мне возвращена.
Какой размах у всех воспоминаний.
И сколько лет ложится в каждый миг.
Я в этот парк спешила на свиданье…
А в этот дом — за пачкой новых книг.
Сюда, дрожа, бежала на экзамен,
А там сиял искусства строгий храм…
Тоску о нем я пронесла годами
по всем ненужным и чужим путям.
Мне улицы протягивают руки,
Встречая дочь заблудшую свою,
Но после долгой и глухой разлуки
Не каждый дом в лицо я узнаю.
Я знаю: нет к прошедшему возврата,
Но все ж душою, полною тепла,
Ищу окно, в которое когда-то
Любовь, еще не узнанной, вошла.
Оно, как встарь, распахнуто. Навеки!
(Как неизменно счастье двух людей…)
А там, вдали, обнявшиеся реки
В голубизне немыслимой своей.
И старый парк, и церкви, и «Споменик»…
О, город мой, прости меня, прости!
Ведь неповинна я в своей измене,
Война смешала все мои пути.
Я — не твоя! Повернута страница.
С другой страной я связана судьбой.
Но ты всегда, всю жизнь мне будешь сниться
И в сердце яркой вспыхивать звездой.
Вследствие разрастания партизанского восстания, к которому примкнули и четники, и просто возбужденные ненавистью к оккупантам сербские народные массы, ситуация в сербской провинции стала крайне сложной не только для немцев, но и для лояльных им элементов, в том числе — русских эмигрантов. Среди первых жертв русской эмиграции, павших от руки сербских повстанцев, были: Максим Тимофеевич Каледин, есаул Кубанского казачьего войска, Юстин Харитонович Мельник, младший унтер-офицер, Константин Николаевич Шабельский, ротмистр, Севастьян Степанович Годиенко, поручик
[57]. В результате в провинции стали самоинициативно возникать отряды самообороны русских эмигрантов, формировавшиеся из лиц, умевших держать в руках оружие и имевших богатый боевой опыт. Типичным примером этого стали события в Западной Сербии»…Проживавшие в Шабаце казаки после убийства коммунистами пяти казаков с семьями сами взялись за оружие и, сформировав две сотни, под командой сотника Иконникова отбивались вместе с немецкими частями от наступавших и окружавших их коммунистов»
[58]. Отряд под командованием Павла Иконникова включал в себя 124 казака и действовал до 12 октября 1941 г. В Восточной Сербии также были зафиксированы случаи самоинициативного создания эмигрантами отрядов самообороны в г. Бор
[59].
Эта инициатива была на руку немцам, которые в Сербии не располагали крупными силами. На территории оккупированной Сербии (население свыше 4,5 млн человек) немцы к концу лета 1941 г. имели всего три дивизии (704-ю, 714-ю, 717-ю), каждая из которых состояла из двух пехотных полков, сформированных из резервистов старших и средних возрастов (1907–1913)
[60]. В то же время немцы разрешили формирование антипартизанских частей своим союзникам в Сербии — сформированному незадолго до этого сербскому правительству Милана Недича и сторонникам праворадикального сербского народного движения «Збор» под руководством Димитрия Льотича.
В результате всей этой ситуации начальник штаба военного коменданта Сербии полковник Кевиш согласился на предложение М.Ф. Скородумова создать воинское формирование из русских эмигрантов. Однако сам М.Ф. Скородумов, стремившийся «после ликвидации коммунизма в Сербии» повести корпус на Восточный фронт, выглядел в глазах немцев слишком инициативным для передачи в его руки военной силы. Чего стоил один приказ о формировании РОК, изданный 12 сентября 1941, в котором была объявлена мобилизация всех возрастов, от 18 до 51 г.
[61].
В результате Скородумов и его окружение были отодвинуты от руководства эмиграцией и корпусом. Уже 14 сентября был запрещен печатный орган русской эмиграции «Русский бюллетень», а его ответственный редактор А. Ланин был взят под стражу
[62]. Сам генерал Скородумов также был задержан «до выяснения обстоятельств». По воспоминаниям современников, осенью 1944 г. освобожденный от должности М.Ф. Скородумов публично заявил о том, что уходит с политической и общественной сцены и вернется в РОК рядовым, когда советские большевики придут в Сербию и будут выгонять оттуда немцев. В сентябре 1941 г. это заявление выглядело смешным, но М.Ф. Скородумову представилась возможность сдержать свое слово. До 1944 г. он жил на средства от небольшой сапожной мастерской, а в 1944 г. вновь вернулся в корпус рядовым и в его рядах покинул Сербию. На место М.Ф. Скородумова и его соратников пришли более лояльные кадры — генерал Владимир Владимирович Крейтер, возглавлявший до этого колонию в Нише, стал руководителем Бюро, а генерал Борис Александрович Штейфон (1881–1945) стал командиром РОК.
Хотя большинство русской эмиграции было сконцентрировано в сербской части Югославии, в других частях страны также имелось несколько колоний, у которых были свои проблемы. Погромы против православных сербов после провозглашения Независимого государства Хорватия (НГХ) привел к отдельным жертвам среди русских эмигрантов. Тем не менее после немецкого вмешательства ситуация стабилизировалась, и русская эмиграция попала в ситуацию, типичную для русской диаспоры в оккупированных странах. Жизнь эмиграции была упорядочена в рамках единой организации с центром в столице — Загребе. Организация эта имела название: Представительство русской эмиграции при правительстве НГХ, начальником ее был бывший русский императорский консул в Вене и Загребе Георгий Фермин, а его заместителем — начальник русской колонии в Загребе доктор Энгельгардт
[63]. Военным отделом, который занимался регистрацией и отбором кандидатов для вермахта и других немецких организаций на востоке, заведовали известные участники Гражданской войны в России, генералы Даниил Павлович Драценко (1876 — 194?) и Иван Алексеевич Поляков
[64]. В 1942 г. группа русских священников и монахов даже участвовала в неоднозначном проекте усташских властей по созданию «хорватской православной церкви». Кроме того, вследствие активной деятельности Представительства, наладившего прочные связи не только в верхах НГХ, но и с немецкими властями, эмигранты были возвращены на государственную службу. Это контрастировало с ситуацией в Сербии, где вследствие наплыва беженцев правительство Милана Недича было вынуждено увольнять даже тех русских, кто уже не был эмигрантом и получил югославское гражданство. В Хорватии, как и в Сербии, русская эмиграция прекратила под оккупацией партийную деятельность. Единственным исключением было создание Русского национал-социалистического движения. Крайне малочисленное и экстремистское движение имело, по свидетельству современников, свой партийный значок, бюллетень и отделения в русских колониях в Осиеке, Славонском Броде, Мостаре и Сараеве. Основателем движения был Михаил Александрович Семенов, участвовавший впоследствии в организации эмигрантских полицейских формирований в Сербии и командовавший в конце войны полицейским полком «Варяг», боровшимся против партизан в Словении
[65].
