Малк, сидевший возле маленького столика, заерзал на стуле.
– Как считаешь, эти «противники» из той же компании, что и темноволосая девица в солнцезащитных очках?
– Теперь я именно так и думаю.
Лепидопт встал с кровати и прислонился к наклонной стене у входной двери. Откопал в кармане пачку «Кэмел» и вытряхнул сигарету.
– И уже ясно, что это не просто последователи Эйнштейна или поклонники Чарли Чаплина. Надо было заарканить старика из «рамблера», когда была возможность. Следующим они возьмут его – кем бы он ни был.
Лепидопт чиркнул спичкой и резко затянулся.
Погибли двое саяним, думал он. Сэм Глатцер умер от сердечного приступа, но второй, судя по всему, убит. Тель-Авив будет недоволен – саяним неприкосновенны. Мы за это поплатимся.
– Берт, – позвал Боззарис, отходя от стены, чтобы выпрямиться, – там, в итальянском ресторане, ты ведь взял две бутылки со стола того старика?
– Да, – сказал Малк.
– Значит, Фрэнк Маррити с дочкой подходили к нему, как только вошли в ресторан. Все отпечатки пальцев на бутылках принадлежат Фрэнку Маррити.
Лепидопт чувствовал, как кожа натянулась на лице. Он выдохнул струйку дыма и переспросил:
– Точно?
Голос его прозвучал так натянуто, что Боззарис удивленно посмотрел на него. – Да.
– Берт, – заговорил Лепидопт, чувствуя такое же волнение, какое испытывал в разрушенном вестибюле отеля «Амбассадор» в Иерусалиме, в ночь перед штурмом Львиных ворот, в июне 1967 года, двадцать лет назад. – Ты свою половину приказа получил?
Малк уставился на него.
– Да.
– Выкладывай.
Достав из кармана ключи от машин, он бросил их Боззарису:
– Эрни, принеси, пожалуйста, из моей машины коробку «Плэй-до».
Боззарис тоже был сбит с толку, но покорно кивнул.
– Сейчас, Орен.
– Тель-Авив приказал нам ничего не предпринимать, – заговорил Малк, когда Боззарис, отперев дверь, шагнул наружу, впустив в комнату прохладный ночной воздух, пахнущий полынью и дизельными выхлопами. На мгновенье перед Лепидоптом мелькнуло ромбовидное пятно света в одном из вигвамов неподалеку. – Это относится и к чтению приказов.
– Это важнее распоряжения из Тель-Авива.
И это хорошо, подумал Лепидопт. Мне нужно знать, что от нас требовалось до того, как из Праги прибудет катса более выского ранга, чем я.
– Что «это»? То, что все наши саяним погибли?
– В том числе.
– А в Тель-Авиве знают о твоих предчувствиях «никогда больше»?
Малк с Боззарисом точно ничего не знали, пока им не объяснили, почему Лепидопту нельзя слышать телефонных звонков.
И я не должен слышать имени актера, игравшего главную роль в «Настоящем мужестве». Не называйте его!
Для сотрудников «Халомота» оба восприняли его объяснения слишком скептически.
– Да, – ответил Лепидот.
В Тель-Авиве к этому отнеслись серьезно, подумал он. Поэтому Адмони и прочит нового катса на мое место – если замена не была задумана раньше.
Он услышал, как захлопнулась крышка багажника, потом в номер поспешно вошел Боззарис, закрыл за собой дверь и запер на замок. В руке он держал желтую коробку пластилина «Плэй-До» с синей пластмассовой крышкой.
– Не открывай пока, – попросил Лепидопт, – он быстро засыхает.
Запустив руку себе за пазуху, он вытащил наружу стальной цилиндр в дюйм толщиной, который всегда носил на шнурке на шее. Малк сделал то же самое. Поперечные борозды на боковых стенках цилиндров делали их похожими на стопки дисков, с промежутками такой же толщины, что и сами диски, по краям которых виднелись выгравированные крошечные фигурки.
Лепидопт протянул руку за цилиндром Малка, и тот, стянув цепочку через голову, поднялся, чтобы передать ему.
– Торопишься, – сказал он.
Лепидопт решительно тряхнул головой.
– Надо было это сделать еще в воскресенье.
Он соединил цилиндры боками так, чтобы нижние и верхние грани были точно параллельны – диски одного совпали с прорезями другого, и казалось, слегка нажав, можно состыковать их как зубцы двух расчесок.
– С точностью обработки в техническом отделе все в порядке, – заметил Лепидопт. – Будем надеяться, что они не забыли сделать текст в зеркальном отражении.
Стянув через голову шнурок, он распутал узел и вытянул бечевку из колечка на вершине цилиндра.
Малк сел и дрожащими пальцами зажег сигарету.
– Если и забыли, – нетерпеливо произнес он, – в ванной есть зеркало.
– Верно, верно. Так, Эрни, – обратился Лепидопт к Боззарису, расстегнув цепочку на цилиндре Малка и вытянув ее из кольца, – теперь открой банку и раскатай мне кусок пластилина в ровный пласт.
Пока Боззарис возился с крышкой, Малк спросил:
– А что это за фильм девочка смотрела? Из-за которого она сожгла видеомагнитофон?
– Это почти наверняка была «Женщина моря», – ответил Лепидопт. – Фильм снят в 1926 году Джозефом фон Штернбергом. Существовало две версии, и эта, должно быть, та, которую отредактировал Чарли Чаплин, добавив отснятые лично сцены. Эпизод с поеданием мозга только косвенно подразумевался. Эта Дафна, очевидно, восприимчивая девочка, да еще и упрямая – я бы такого смотреть не стал, – он взглянул на Малка и пожал плечами. – Да и вряд ли выпадет случай. В кинотеатрах фильм никогда не шел, а все пленки вместе с негативами Чаплин сжег в 33-м, 21 июня, в первый день лета
[9]. Три года назад еще были живы двое людей, которые видели этот фильм, но Пол Ивэно умер в 84-м, а Джорджия Хейл в 85-м.
– Очевидно, Чаплин сжег не все копии, – сказал Малк.
– Верно. Это наверняка была его собственная копия, сохраненная вопреки совету Эйнштейна.
Боззарис удивленно уставился на него:
– Эйнштейн советовал сжечь все?
– Да, – кивнул Лепидопт. – Эту похоронили вместе с Чаплином, но Лизерль ее как-то заполучила. Помните, Маррити сказал, что после смерти Чаплина она ездила в Швейцарию? Теперь, я уверен, не осталось ни одной копии фильма – оригинальную пленку Чаплин наверняка уничтожил после того, как перегнал его на видеокассету.
– Опасно оставлять такие вещи где попало, – заметил Малк.
– Очень.
Малк развел руками.
– А для чего… это нужно? Для чего это было нужно?
Лепидопт перевел взгляд с сорокалетнего Малка на Боззариса, которому не исполнилось и тридцати.
