В обеих линиях двенадцатилетняя Дафна поневоле досмотрела фильм Грамотейки до конца, а он в это время сидел в кабинете, оценивал сочинения, когда же наконец спустился в гостиную, чтобы приготовить ужин, Дафна тупо таращилась на пустой экран. Он вынул и спрятал кассету. В тот же вечер Дафне стало трудно глотать еду.
И, хотя в первоначальной линии его жизни, Жизни А, Дафна задохнулась на полу в ресторане «У Альфредо», в непрошеных галлюцинациях Жизни Б он прорезал ей дыру в горле, и она выжила, но, очнувшись после операции, написала в блокнотике, лежавшем рядом с кроватью: «Ты мне горло разрезал… ненавижу тебя». И с того дня в нее словно вселился злобный отвратительный дьявол.
Теперь он понимал, что ее смерть на полу в ресторане, в оригинальной версии его жизни, была настоящей милостью судьбы. Галлюцинации из Жизни В стали настолько частыми и продолжительными, что ему пришлось распрощаться с преподаванием. В конце концов он сам не знал, какая из его жизней была настоящей.
Он бывал отцом-одиночкой рядом со взрослой Дафной так же часто, как и бездетным мужем Эмбер.
Потом он просто жил с Дафной в трейлере, а жизнь с Эмбер становилась видением, которое повторялось все реже и реже. К апрелю 2006-го эти видения прекратились. Он застрял в пропахшем перегаром трейлере со злобной, пьяной, взрослой дочерью – хотя свою первую жизнь еще помнил.
«Отчего мое прошлое так изменилось? – недоумевал он. – Почему этот Фрэнк Маррити 1987 года сделал вчера трахеотомию, если я в своей первой жизни ее не делал?»
Должно быть, это Гармоническое Сближение, этот внезапный спад психического давления по всему миру, вызвал раскол непрерывности, создал узкую щель, вроде непрочного шва между двумя заливками цемента, – и некая новая переменная сделала возможным иное развитие событий.
И вот в этой отклонившейся истории Маррити не женился на Эмбер, а Дафна к своим двадцати двум годам стала законченной алкоголичкой, равно как и он. А когда ей было двадцать семь, в 2002-м, она взяла ключи от его машины, а он кое-как выполз из трейлера и встал позади потрепанного «Форда Таурус», чтобы помешать ей выехать.
Он поменял положение своей больной ноги. Это была ошибка – вставать позади машины.
И вот он решился на отчаянную попытку спасти Дафну – и себя тоже, чтобы начать совсем новую жизнь – Жизнь С – чтобы в третий раз бросить кости.
Он помнил, какие вопросы задавали ему секретные агенты в обеих предыдущих жизнях, и эти вопросы навели его на мысль, кем был его прапрадед, и подвели к изучению квантовой механики, теории относительности и Каббалы. Он выкрал из дома Грамотейки, принадлежавшего теперь Мойре, несколько писем Эйнштейна.
А потом он использовал машину в сарае Калейдоскоп, совершил прыжок в прошлое и вторгся в жизнь тридцатипятилетнего себя и двенадцатилетней Дафны, притворившись собственным потерянным отцом.
Притворяться собственным отцом было труднее, чем он ожидал. Легче было выдавать себя за гея, чем за этого старого мерзавца.
Дафна заметила сходство между ними – старым и молодым Фрэнком Маррити. Он надеялся, что на этот раз Дафна выживет и останется такой же милой, какой была, – если не подавится и ей не придется резать горло. Он вытянул из молодого себя обещание не ходить в этот роковой день в итальянский ресторан.
А сам, конечно, пошел к «У Альфредо», готовый прогнать их, если они все же вздумают там поесть, но, когда они не объявились к полудню, как ему помнилось, не пришли ни к половине, ни к двенадцати сорока, он расслабился, решил пообедать и выпить пива. Судьба обыграла его, прислав их часом позже.
А потом Дафна подавилась, и ее молодой отец сделал ей трахеотомию.
Старый Фрэнк Маррити перевернулся на другой бок в кровати Грамотейки. Надо было… сломать Маррити ногу, поджечь его грузовик, позвонить в ресторан, что там заложена бомба. Прошлой ночью – как мучительно теперь это вспоминать – прошлой ночью он был уверен, что Дафна умерла в больнице: кровоизлияние, ошибка анестезиолога, неверно подобранное лекарство – не важно. Чувство облегчения захлестнуло его.
Он был уверен в ее смерти, потому что пережил полчаса полного восстановления – начиная с того момента, как три машины зажали его в коробочку на Бэйс-лейн и «рамблер» повел себя так странно, – после этого блаженных тридцать минут его правая нога, вернув былую силу, не болела, и сам он был вполне здоров и не ослаблен годами запойного пьянства.
После инцидента на Бэйс-лейн он очутился совсем на другой улице, но, выехав на Хайленд-авеню, он сориентировался и, преисполненный оптимизма, отправился в детскую больницу в Эрроухед.
Он уже собирался задать Маррити курс на ближайшие девятнадцать лет: жениться на Эмбер, делать ставки на победителей в чемпионатах НФЛ и НБА, покупать акции «Делл» и «Сиско», «Майкрософта» и «Амазона», сбыть все к 1999 году, а потом вложить деньги в государственные облигации и страховку; скупить побольше экземпляров первого издания «Гарри Поттер и философский камень» и не ездить в Нью-Йорк 11 сентября 2001-го. Ведь для этого Фрэнка Маррити образца 1987 года 9/11 – всего лишь телефон службы спасения.
Это была бы не совсем та жизнь, которую они, насколько он помнил, счастливо прожили вместе с Эмбер, но очень близкая к этому. И они были бы хорошо обеспечены.
Конечно, ни одна из прожитых Маррити жизней не предусматривала визита его давно пропавшего «отца». И ни в одной из жизней, которые он помнил, его не пыталась убить полуслепая женщина!
Имелось еще несколько расхождений между жизнью этого молодого Маррити и тем, что помнил старик. Ни в одной из прожитых им версий – ни в счастливой, ни в несчастливой – видеокассету Грамотейки не сжигали. Вчера утром он удивился, увидев на траве возле кухонной двери Маррити обгорелый видеомагнитофон. Более того, ни Дафне, ни молодому Маррити не полагалось пока знать о своей связи с Альбертом Эйнштейном, он сам узнал об этом только в 2006-м. Но Фрэнк с Дафной об этом уже знали.
И почему вчера они приехали на обед на час позже? Срочные дела по дому, которые нельзя было отложить?
А потом в больнице он увидел Дафну живой после всего, что произошло, и дряхлость снова обрушилась на него, как мокрый кусок штукатурки. К тому времени, как он кое-как поднялся на ноги, Дафны и Маррити уже и след простыл, а незакупоренная трубочка капельницы заливала пол декстрозой и физраствором. Выругавшись, старик растолкал орущих сестер и захромал к дверям.
Он надеялся, что сможет разыскать этих иностранцев – девицу в темных очках и ее друзей – и договориться, чтобы они оставили Маррити в покое. В обмен за это он мог бы сообщить им бесценные сведения о будущем. Ради этого он отдал бы даже Грамотейкину машину времени.
Хотя бы так он мог помочь молодому себе.
Лежа на Грамотейкиной кровати, старик потянул носом и приподнялся на локте. Бензиновая вонь перекрывала запах жасмина, и на миг у него перехватило дыхание – ему показалось, что какой-то эффект отдачи отбросил его назад, в момент прибытия в пропахший бензином сарай, вокруг которого, в зарослях бурьяна, размахивали ручками десятки невероятных младенчиков, – а потом из открытого окна у него над головой донесся голос Маррити.
