Она собиралась нащупать в сумочке полпинты бурбона «Уайлд Теки», когда глазами Маррити увидела, как стрелка на электронной спиритической доске качнулась к букве Т в верхнем правом углу. Никто, кроме нее, этого не заметил.
Голос Раскасса прозвучал из пустоты за спиной водителя.
– Пол верно говорит. Нам нужна эта Дафна.
Шарлотта подскочила от неожиданности и пожалела, что никто не смотрит назад.
«Спокойно! – сказала она себе. – Если Раскасс может проецировать свое сознание, то почему бы ему не проделать тот же трюк с голосом?»
Она медленно вдохнула и выдохнула.
В автобусе сегодня пахло, как в трущобном туалете: хлоркой и экскрементами. Чтобы отогнать мысль о юноше, которого она помогала заманивать прошлой ночью, Шарлотта сосредоточилась на том, что говорил бестелесный голос.
– Ребенок-то вам зачем?
Никто не ответил, зато взгляд Маррити развернулся к ней. Шарлотта хотела знать, не нужно ли освежить помаду: когда ее забирали из дома, никто прямо на нее не посмотрел, а сейчас ее голова виделась ей лишь силуэтом на фоне светлого окна позади нее.
– Дафна, – ответил Маррити, – сожгла фильм Чаплина.
Он говорил пустым, бесцветным голосом, и Шарлотте захотелось, чтобы Гольц взглянул на него.
Но Гольц уставился на свои скрюченные на коленях руки.
– Нам нужен этот чертов фильм, – проговорил он. – Нам нужно двигаться и в стороны, а не только вперед-назад.
– Эти двое собираются отвезти ее в Палм-Спрингс, – продолжал Маррити, – и каким-то образом добиться, чтобы она никогда не существовала. А я потом не буду помнить ни о ней, ни о том, что здесь было.
– А… – только и сказала Шарлотта.
И я не вспомню, подумала она. Наверное, и это тоже возможно – удалять людей из вселенной.
Она похожа на ту, какой я была когда-то.
Шарлотта помнила рассказы, которые она слышала, об аномалии, якобы оставленной Эйнштейном в Палм-Спрингс, – аномалии, способной сократить линию жизни человека, как будто его никогда и не было.
А я ей сегодня помахала, потому что она похожа на мою… мою «маленькую дочурку», на мое юное, неиспорченное я. Две маленькие девочки – одна должна исчезнуть, буквально не оставив следа, другая наконец обретет жизнь.
– А теперь вы, мистер Маррити, – прозвучал в воздухе бестелесный голос, – прошу вас, откройте шкафчик, который видите прямо перед собой, – голос Раскасса звучал неестественно, словно кто-то скрипичным смычком играл на ксилофоне. – Ну, открывайте, он не заперт.
– Эта чертова башка ничего не знает, – буркнул Гольц из-за плеча Маррити. – Сколько раз мы ее просили найти дочь Эйнштейна?
Поле зрение Маррити рывком сдвинулось вверх: старик встал и перевел взгляд на ручки шкафчика, сделанные в виде латунных конусов.
– В прошлый раз, когда я был здесь, – срывающимся голосом заговорил Маррити, – девятнадцать лет назад по моим часам, вы держали здесь ту черную голову.
– И сейчас держим, – сказала Шарлотта, переключаясь на зрение водителя, который размеренно переводил взгляд туда-сюда: то в зеркало заднего вида, то на пустой тротуар перед автобусом. Так ей было спокойнее, чем смотреть на проклятую голову.
Но шкафчик за спиной у водителя все же был прямо перед ней, и она услышала щелчок и скрип открывающейся дверцы, уловила запах – шеллака, пряностей и старой обуви.
– Спасибо, – звонко произнес Раскасс, – а теперь, прошу вас, скажите ей: «Найди меня».
– Найди меня, – озадаченно повторил Маррити.
И Шарлотта снова услышала шепот головы. На сей раз та говорила одним голосом. «Два дня я сидел рядом со своим телом, глядя на дыры в моей груди».
Голова это уже говорила, вспомнила Шарлотта.
– Спасибо, что сообщил, где их искать, – произнес голос Раскасса. Шарлотта недоуменно нахмурилась, но тут же припомнила, что духи живут в обратном направлении. Раскасс, надо полагать, пытался получить ответ на вопрос, которого еще не задавал.
Вздохнув, она переключилась на зрение Маррити.
Теперь она смогла увидеть, как поблескивают на солнце отполированные черные брови и серебряные накладки на щеках и челюстях. Судя по углу зрения, Шарлотта поняла, что Маррити так и остался стоять.
Она снова украдкой запустила руку в сумочку, нащупывая бутылку.
Маррити тешил себя надеждой, что скоро он все это забудет. Нет, не забудет – с ним всего этого никогда не случится.
«Я ходил к моему деду, – шепот исходил из вечно приоткрытых черных губ, – узнать, кто я такой и откуда».
– Спасибо, что сообщил, где их искать, – повторил Раскасс. Если он и ожидал ответа с нетерпением, то по его неестественно тонкому голосу догадаться об этом было невозможно. «Но матери у меня на самом деле нет, – продолжал слабеющий шепот. – Только дети».
– Ты рассказал, где нам искать твоих детей, – тоном гипнотизера проговорил Раскасс. – Так где сейчас твои дети? Спасибо, что сказал нам.
«Дети?» – удивился Маррити. Чтобы разобрать следующие слова, ему пришлось напрячь слух:
«Моя мать их спрячет. Или постарается спрятать. Здесь каждый живет в безопасности».
Здесь каждый живет в безопасности…
У Маррити перехватило дыхание. Надпись над задней дверью Грамотейки. Что еще эта голова сказала? Я отправился искать деда… дыры в груди… дети… моя мать их спрячет…
Внезапно кожу у него на руках стало покалывать, он больше ничего не видел, кроме поблескивающей черно-серебряной головы – тело его все поняло раньше, чем сознание впустило в себя эту мысль.
Он мгновенно вскочил и оказался посреди прохода, цепляясь за поручень над спинкой одного из сидений, задыхаясь от подкатившей рвоты.
– Это мой отец! – хрипло выкрикнул он, уставившись в конец автобуса и часто моргая. – Это… что я… это голова моего отца!
– Черт! – пробормотал с переднего сиденья Гольц.
– Отключите! – завопил Маррити. – Он может меня увидеть?
Голос Раскасса прозвучал теперь прямо перед Маррити:
– Дух удалился. Этот имбецил даже не намекнул нам, где вас искать – вас молодого. Я надеялся, что если вы спросите, голова может ответить… Но она, наверное, и сама не знает.
– Он ответил, – слабо подал голос Гольц. – Стрелка на спиритической доске сместилась до того, как Маррити произнес: «Найди меня». До того для духа означает «после». Хинч, сдай автобус назад и разворачивайся на юг.
– Стрелка указала на букву Т, – сказала женщина в солнцезащитных очках, которую, по-видимому, звали Шарлоттой.
– Нет, – проскрипел Гольц. – Она указала направление.
Автобус задрожал – Хинч завел мотор. Полосы света и тени побежали через сиденья, когда он задним ходом описал широкую дугу по парковке. За левыми окнами Маррити увидел удаляющийся супермаркет. Потом автобус затормозил – глядя на юг.
