– В лифчике неудобно.
Удивительный остров. Спокойно переодеваешься на пляже – и никто на тебя не смотрит. Но Таня автоматически огляделась. И снова ей показалось: в парке, в пальмовой аллее, что-то синеет.
Она отвернулась. Прикрыла девчушку своим телом. Растерла полотенцем, помогла застегнуть пуговицы клетчатой рубашки.
– А свитер?
– Нету, – виновато вздохнула Марьяна.
– Тогда опять надевай кардиган. А я сейчас.
И Таня на максимальном ускорении рванула в парк.
Да, зрение не обманывало – сейчас она отчетливо увидела две улепетывающие фигуры в синих комбинезонах. Вот придурки! Не поленились ведь проследовать за ними, затаиться и наблюдать, наблюдать.
– Ты куда бегала? – Девчушка легко перешла на «ты».
Садовникова не стала скрывать:
– Два идиота. Подглядывали, как ты переодеваешься.
– А, чилийцы? – махнула рукой Марьяна. – Это смотрители парка. Мигель и Хорхе. Они озабоченные. Все время на меня глазеют. – Хихикнув, добавила: – А брат ржет. Говорит, у меня и смотреть-то не на что.
Таня тоже не понимала, что может быть возбуждающего в угловатых девчачьих формах. Но вспомнила сегодняшний митинг на пристани, спросила осторожно:
– Ну, у вас ведь тут целое движение… против… м-мм…
А знает ли вообще двенадцатилетняя девочка это слово?
Но Марьяна легко закончила:
– Ага. Против педофилов. Правда, педофилов ни одного нету.
– А с чем они тогда борются?
– Делать нефиг, – вздохнула Марьяна. – Папа говорит, их наш комитет по культуре это, как его… спровоцировал.
– Тем, что пригласил детскую труппу?
– Да нет, это все давно началось! – с удовольствием проинформировала Марьяна. – С тех пор, как к нам на остров Шакти Саррендер приезжала.
– А кто это?
– Ты не знаешь? Очень известная, про нее даже в «Нэйшнл джиографик» писали! А потом она сама книжку выпустила. «Мне девять, и я в разводе». Что-то такое. Она устроила встречу и всем жителям свой роман подписала. У меня тоже есть.
– Ты читала?
– Мне что, делать нечего? – Марьяна взглянула с искренним ужасом. – Нам «Динку» в школе задали – третий месяц осилить не могу.
«Новое поколение», – усмехнулась про себя Садовникова – сама-то она книгу Осеевой проглотила за ночь и потом раз десять перечитывала.
– Блин. – Марьяна решительно запихнула гидрокостюм в сумку. – Теперь еще обратно за серфом переться. Он тяжелый, зараза. – Хихикнула. – Может, этих придурков чилийских попросить? Чтоб помогли?
– Других вариантов нет?
– Не-а. Папусик еще с утра напламбился до отключки, – тяжело вздохнула Марьяша. – А братка в Майами. На сборах.
Про маму вообще не упомянула.
– Давай я тебе помогу.
– Ты прямо тяночка!
[11] – Девочка взглянула с восхищением.
– Кто?!
– С чего тебе возиться со мной? Делать нечего?
– Сегодня нечего, – улыбнулась Татьяна. – Мне даже чемодан еще не привезли.
– А кормили?
– Утром на корабле съела банан.
– Вот дигроты!
– Кто?
– Ну, дебилы, задроты. Начальство наше. Неужели даже кафешку не показали?
– В моем домике есть кофе.
– Гениально. Ладно, фиг с ним, с серфом. Пошли сначала закинемся.
Марьяна легко подхватила свою сумку, спросила Татьяну:
– У тебя сотки есть?
– Доллары?
– Забудь, – ухмыльнулась девочка. – Ты не за границей.
Двинулась прочь с пляжа. Сполоснула ноги от песка под аккуратненьким душиком (Садовникова последовала ее примеру). Уверенно провела Таню через узкую полоску парка. Остановилась у нескольких велосипедов, прикованных к специальной подставке. Просветила:
– Сто ваших рублей в день. Тотальная халява.
– Ой, – вспомнила Татьяна, – я же с собой кошелек не взяла.
– Тогда буду тебя угощать, – с удовольствием сообщила Марьяна.
Вытащила из кармана джинсов две родимые российские купюры. Всунула в автомат. Отцепила велосипеды. Просветила Татьяну:
– Приковать надо завтра до этого же времени. В любом месте, где прокат увидишь.
– Здорово тут у вас!
– Да ладно. На них никто не ездит, – отмахнулась Марьяна. – Не круто.
– А на чем ездят?
– Мотобайки. Квадрики. Папаша мой, – нахмурилась, – на машине гонял.
– Где тут гонять-то?
Таня огляделась. Улочка совсем крошечная, даже более узкая, чем в Индии. Только гораздо чище.
– Ну, батя умудрялся, – личико сразу грустное.
Закинула сумку в корзину перед рулем, вскочила в седло, весело выкрикнула:
– Погнали!
И резко повернула прочь от моря.
Снова коттеджики, потом вдруг длинное, на целый квартал, двухэтажное здание. Окна или скрыты жалюзи, или тонированы.
– Это что? – заинтересовалась Татьяна.
– Тут наш крэйзи профессор опыты ставит! – просветила Марьяна.
– На ком?!
– На чилийцах. Да шучу я, ты че? Просто химичит, эликсир молодости, типа, создает.
Прибавила скорость, пояснила:
– Езжай быстрей, тут испарения. Говорят, очень вредные. Соседи с профессора давно хотят денег стребовать. За риск для здоровья.
– А есть риск?
– Папа говорит, нету. Но мне здесь все равно как-то не по себе становится.
Марьяна миновала «опасное место» на максимальной скорости. Сообщила:
– А сейчас поедем через трущобы. Ну, тут всякие продавцы, уборщики живут.
И Таня наконец увидела хотя бы намек на страну третьего мира. Переполненные мусорные баки, грязные витрины, тетушки в бигуди, тощие собаки, сушится белье, темнокожие люди сидят на корточках.
– У нас вообще-то не грабят, но ко мне однажды два кекса-китаезы подкатили. Лет по семнадцать, прыщавые. Дай, говорят, на мороженое. Ну, типа, кадрились, – весело сообщила Марьяна. – А я им нашу «штуку» зеленую даю. Они в ауте: «Сто такое? Сто зя деньги?» Не взяли. И даже клеиться больше не стали.
«Вот оторва!»
В Тане – когда общалась с новой знакомой – прямо какой-то материнский инстинкт пробуждался. Хотела бы она такую дочку. Спортивную, смелую, бесшабашную.
