Татьяна решительно вошла внутрь.
– Добрьий дьень! – старательно поприветствовала ее продавщица.
Посетители (общим числом шесть человек) дружно уставились в ее сторону.
– Hallo. Здравствуйте. – Таня поздоровалась сразу со всеми и чуть не впервые в жизни слегка растерялась.
За одним из столов сидела уже знакомая ей компания – четыре дамы-чилийки в положении. Три ей помахали.
Второй столик, безусловно, представлял Россию. Две женщины (типичного возраста «вечно тридцать») уставились внимательно, безулыбчиво.
– Йесть тьеплий круассан авек шоколад, – русский язык бедной продавщице явно давался с трудом.
«Вспомним французский!»
Татьяна дала мозгу пинок и перешла на язык Бомарше:
– Пожалуйста, мне двойной эспрессо, круассан и вот это замечательное пирожное с клубникой.
От русского столика прошипели:
– Выделывается, блин. На лабутенах-нах. В восхитительных штанах.
«Продвинутые вы! Шнура слушаете!»
Таня сроду не носила пресловутых «лабутенов», да и штаны у нее – льняные скромняги. Остро на язычок местное общество!
Тайская девушка моляще прижала руки к груди:
– Прьестите. Мьи обьязан говорьим только по-русски.
Но ждать перевода не стала. Что-то крикнула в недра кафе, сама немедленно кинулась варить эспрессо, Таню попросила:
– Ви садиться, ми все подать.
Садовникова проследовала к свободному столику. Беременные чилийки (или кто они там) продолжали разглядывать ее с любопытством. Наши тетушки тоже не отворачивались. Но смотрели напряженно, даже, показалось, со страхом.
«Может, меня здесь принимают за Ревизорро?» – хихикнула про себя Татьяна.
Уселась. Ответно улыбнулась чилийкам-толстушкам. Три из них радостно просияли в ответ. Четвертая растянула губы в резиновой гримасе. Садовникова обратила внимание на ее горестно застывшее лицо, безнадежно тоскливые темные глаза.
Вот удивительно. Обычно все беременные одинаково глупо счастливы. А эту, что ли, муж бросил?
Впрочем, что ей за дело до чилиек? А вот с нашими, хочешь не хочешь, нужно налаживать отношения.
Используем прием любимого отчима.
Таня изобразила самую кроткую из улыбок:
– Девушки, простите. Можно один вопрос? Здесь где-то колготки можно купить?
Дамы переглянулись, и градус неприязни (облегченно поняла Таня) мгновенно начал ослабевать. Валерочка давно ее научил: любая женщина, если не полная старуха, в обращении должна обязательно называться «девушкой». А еще нужно спросить что-нибудь совсем глупое. Дать людям почувствовать свое над тобой превосходство.
Одна из дам, впрочем, весьма язвительно, поинтересовалась:
– Что, ни одной пары с собой не взяла?
– Так на курорт ехала! – подхватила вторая.
Таня беспомощно развела руками:
– Я, конечно, смотрела прогноз погоды, но все равно думала – тут теплее. Все-таки остров, почти тропический.
– Когда пассат дует, всегда холодрыга, – со знанием дела объяснила первая.
А ее спутница вдруг расщедрилась на улыбку:
– Садись к нам.
На столе у дамочек – бутылочка чилийского вина, предусмотрительная тайка из обслуги немедленно бежит с чистым бокалом. Дилемма, однако. Или снова выделываться, или пить на работе. Ладно, вряд ли Максимус станет ее обнюхивать, а дам лучше не обижать.
На голодный желудок даже жалкий глоток вина ударил в голову, горло обожгло огнем, Таня закашлялась.
Дамы переглянулись, захихикали. Первая доверительно сообщила:
– Мы туда рома добавили, для эффекта.
Вторая протянула жесткую, с очень короткими ногтями, ладонь:
– Давай знакомиться. Мила.
Чрезмерно короткая стрижка, волевой рот, минимум косметики, косуха с бахромой. Колоритная особа.
– Таня.
Рукопожатие вышло крепким, мужским.
– Девчонки, вы прямо как братки, – насмешливо улыбнулась первая. – Что за манера, когда женщины друг другу руки жмут! Вы еще носами потритесь, как аборигены. – И манерно добавила: – Давайте я просто имя назову. Меня зовут Анжела Староверова.
– Да вы что! – Ром с вином раскрепостил Садовникову небывало. – А я вас как раз искать собиралась!
– Зачем? – снова насторожилась женщина.
– Хочу пару ваших работ купить. В своем кабинете повесить.
– Вы видели мои картины? – Анжела взглянула недоуменно.
– Да. Кое-что. В Интернете, – вдохновенно соврала Садовникова. – Мне кажется, у вас большой талант.
Мила хмыкнула:
– Поздравляю, Анжелка. У тебя появился первый почитатель.
«Вот сейчас как сяду в лужу! Если в Сети картин нет или про ее манеру живописи речь зайдет!»
Но Староверова от удовольствия аж зарделась:
– Вам правда понравилось?
– В ваших работах есть жизнь. И драйв, – продолжала импровизировать Татьяна.
Но встретила ревнивый взгляд Милы и оборвала поток комплиментов:
– А вы чем занимаетесь?
– Ничем, – хмыкнула та. – Прожигаю жизнь. И мужнины деньги.
Анжела взглянула укоризненно:
– Мила! Не принижай себя. Ты лучший в мире переводчик!
– Кому это здесь нужно? – надменно молвила коротко стриженная.
И выкрикнула громко, на все кафе, непонятную фразу.
Тайка, стоявшая за прилавком, сразу скукожилась, молнией метнулась в подсобку.
– Что вы ей сказали? – заинтересовалась Татьяна.
– Чтоб шевелила поживей своей тощей задницей, – хмыкнула Мила. И заговорщицки подмигнула Садовниковой: – Смотри только, не сдавай меня.
– В смысле?
– Один из наших бредовых законов, – поморщилась переводчица, – говорить только на официальном языке. Русский – в Тихом океане. Очень аутентично!
– А по мне – хороший закон, – надула губки Анжела. – Я за границей всегда смущалась. Вроде и знаешь чуть-чуть английский, но все равно тебя не понимают. Особенно эти обезьянки в кафе, – кивнула в сторону стойки. – Зато у нас – красота, даже дворники – и те по-нашему говорят.
– Но зачем тебе общаться с дворниками? – Мила разом махнула полбокала вина.
– Да я и с кошкой своей говорю, и с птичками во дворе, – простодушно призналась Анжела. – Скучно. Мой-то только ночевать приходит.
– А кто у вас муж? – заинтересовалась Татьяна.
– Разве по ней не видно? – хихикнула Мила.
