«Несерьезное место», – еще по пути решила Татьяна.
А на семьдесят четвертом этаже окончательно разочаровалась. Прямо у лифта – стремянка, ведра с краской. Напротив – пустые комнаты без дверей. Предбанник перед «Взлетным» не ухожен: стол без компьютера, для посетителей – только подумать – деревянные стульчики. Секретарша плохо причесанная, в вязаном кардигане, лак на ногтях облупился.
Хмуро взглянула на Татьяну, приказала:
– Садитесь, ждите.
Девушка обернулась к своим, как она поняла, конкурентам и слегка опешила.
Обоих присутствующих она знала.
Дама с рыжим взрывом волос на голове – известная благотворительница Нонна Байкова. Открывала столовые для бездомных, убежища для женщин, переживших насилие. Звезд организовывала на бесплатные концерты в хосписах и детских домах. Имидж – профессиональная добрячка, бессребреница.
Бесконечно длинный молодой человек – ноги вытянул до середины комнаты, голова, даже сидя, почти под потолок – популярный блогер Михаил Чайкин. Пишет едко, метко, хлестко. Однажды возжелал помочь больному ребенку – и собрал своими постами и перепостами огромную сумму, на лечение пятерых хватило. С тех пор – как писали СМИ – активно взялся менять мировоззрение россиян. В его проекте «Сто рублей спасут жизнь» уже миллионы участвовали.
«Да, и «мерс» красный – его. Он своей аэрографией на «Ночи пожирателей рекламы» хвастался», – вспомнила Таня.
Но зачем их троих – абсолютно разных – тут собрали?
– Скажите, как называется ваша организация? – обратилась она к секретарше.
Та пожала плечами:
– Вызовут – все объяснят.
– Любезно.
Садовникова перевела взгляд на конкурентов. Оба, похоже, тоже пребывали в неведении. Чайкин вкрадчиво спросил:
– И вы на собеседование?
– Да, – кивнула Татьяна.
Часы с боем (что за странное украшение в полупустой комнате?) зловещим хрипом отсчитали три удара.
И немедленно врата в пентхаус распахнулись. На пороге показался очень юный, загорелый, улыбчивый и явно «не наш» юноша. Кивнул секретарше:
– Мы готовы.
Та пружиной вылетела из-за стола, кинулась к посетителям:
– Теперь входите!
Блогер с благотворительницей поспешно вскочили. Таня осталась сидеть.
– Вы чего? – зашипела на нее хранительница предбанника.
– Мы пойдем все вместе? – вскинула брови девушка.
– Да! – яростно шепнула секретарша. – Вставай!
Садовникова покачала головой. Ну и влипла она! Даже когда на «Гербалайф» агитируют, собеседование всегда проводят один на один.
Но воскресенье все равно безнадежно потрачено – надо хотя бы посмотреть, что здесь за цирк.
В пентхаус Татьяна вошла последней. Благотворительница с блогером уже сидели в разных уголках кожаного дивана. Прямо перед ними на небольшом постаменте возвышался стол. Там восседали двое. Давешний загорелый юноша. И рыхлый, уже в годах, дядечка. Веки отекли, щеки все в сосудистых звездочках. То ли сердечник, то ли выпивает. Синяя рубашка, коричневый галстук. Подмышки серого костюма потные. Лицо кислое. Глаза хитрые. Пацан и чиновник. Интересная связка.
Садиться меж двух конкурентов Татьяне не хотелось. Отстранила подпихивающую под спину секретаршу, вышла. Принесла из приемной стул. Поставила – чуть в стороне от дивана.
Рыхлый мужчина усмехнулся:
– Не играешь по чужим правилам?
Садовникова не стала обижаться на тыканье. В конце концов, она молода, а пожилые дядечки обожают чувствовать себя важными покровителями.
Улыбнулась высокой комиссии и еле заметно повела носом:
– Простите. Люблю автономию.
Мужики наверняка сами сейчас учуют, что от блогера пахнет несвежей одеждой, а от благотворительницы – мучительно сладкими духами.
– Ну, коли самая умная – тогда и начинай, – лукаво улыбнулся рыхлый господин.
Таня с детства ненавидела садиться в лужу и сейчас интуитивно чувствовала: от нее ждут вовсе не рассказа о себе. Но как узнать, чего?
Юнец с интересом пялился на ее грудь. Таня ему поощрительно улыбнулась. Взглянула жалобно: «Спаси, мол!»
И парень понял призыв.
Произнес поспешно:
– Филипп Борисович, давайте я сначала диспозицию обрисую.
Самый важный поморщился, но спорить не стал:
– Ладно, Марк. Только коротко.
Юноша соскочил с возвышения:
– Есть в одном море-океане остров. Площадь – как у Сент-Джона, каких-то пятьдесят квадратных километров. Электричество, водопровод, канализация. Пляжи, виды, прекрасный климат. Рай. Одна небольшая проблема: до ближайшей земли – восемьсот морских миль. И аэропорта не имеется.
Таня с удовольствием отметила: благотворительница с блогером недоуменно переглядываются. Значит, на Карибах не бывали.
Решила вмешаться, блеснуть:
– Ваш сказочный остров расположен в сторону мыса Горн? Если идти от Карибов?
Марк не растерялся:
– Мы пока не говорим о точном географическом положении. Я хочу обрисовать ситуацию в принципе. Итак, имеется частный остров. Четыре тысячи жителей. Все – выходцы из России. Плюс персонал – мексиканцы, филиппинцы, этих тысячи две. Но законы там наши. Официальный язык русский. И даже валюта – рубль.
Блогер решительно перебил:
– Чушь. Никто не позволит покупать остров, да еще и свои законы там устанавливать.
Таня снова не удержалась:
– Почему нет? Греки свой Патроклос давно на продажу выставили, всего за 150 миллионов евро. Только никто не берет пока.
На лице благотворительницы Нонны отобразилось крайнее раздражение.
– Слушайте. Меня сюда приглашали, чтобы обсудить социально значимый проект, – сердито произнесла она. – А мы о чем говорим?
– Так не даете ведь договорить! – улыбчиво упрекнул загорелый. – Давайте я продолжу. Итак, остров. На нем четыре тысячи наших. Все успешные, состоятельные. По местным законам, проживать могут лишь те, кто купил собственный дом плюс внес приличную сумму на депозит. Занимаются кто чем. Книги пишут, компьютерные программы. Но большинство – скажем честно – бездельничают. Поначалу все кричали: «Рай, рай!» Но прошел год, другой – обжились островитяне, заскучали. Одних сумасшедших закатов оказалось мало – захотели еще каких-нибудь зрелищ. А всех развлечений на острове – единственный бар. Вот и стали хандрить. Ссорятся. Пьют много. Подростки дурной пример со старших берут.
– А разве им разрешено продавать алкоголь? – вкрадчиво улыбнулась Татьяна.
– Ну, там ведь не совсем Россия. Часть законов мы модифицировали. Активисты выдвинули идею, устроили референдум, большинство высказались «за», – пояснил загорелый. – Решили: в шестнадцать лет покупать пиво можно. Теперь понимаем: ход был поспешный. Но недавно провели опрос: шестьдесят четыре процента ничего менять не хотят. Им удобно отпрысков за выпивкой посылать. И как назад отыграть – непонятно.
