– Может, ты и права, – легко согласился Максимус.
– Зачем вы поощряете, когда в вашей газете бред пишут?
– Свобода слова, – пожал плечами он.
– Вы же император. Можете не позволить.
Холодно улыбнулся:
– Дорогая Татьяна. Скажу тебе честно. Мне глубоко плевать.
– Как вы можете так говорить? – вырвалось у нее.
– А что мне остается? – покачал он головой ангела. – Я давно махнул рукой на своих подданных. Пусть творят, что хотят. Я оказался слишком самонадеян, когда строил свое идеальное общество. Но история неумолима. Из всех, кто покинул цивилизацию, сохранила чистоту только Агафья Лыкова
[22]. Да и то потому, что аскет и жила в отрыве от цивилизации с рождения. А моим избалованным богачам быстро наскучило читать сонеты и играть на лютнях.
– Да нет же! – горячо возразила Татьяна. – Просто нельзя давать им волю! Нельзя пускать массовое сознание на самотек! Вы все правильно делаете. Боретесь. Меня вот позвали!
Усмехнулся:
– И что? Многих ты отучила от рома?
– Пока никого, – опустила голову она.
– Тогда давай за это выпьем, – рассмеялся властитель.
Таня скосила глаза: брюки в причинном месте абсолютно гладкие. Страсть с его стороны утихла. Да и была ли она?
Ладно. Иногда с великими людьми лучше говорить, чем спать.
И Садовникова снова свернула на старую дорожку:
– Но как вы сами думаете? Кто Марьяну убил?
– Третий вопрос на одну и ту же тему. Сразу напрашивается встречный. Почему это тебя так волнует? – прищурился он. – Получила задание узнать?!
Она дерзко ответила:
– Да хоть бы и получила – толку что? Интернета нет, телефон сдох. С Центром связаться не могу. Может, у Марьяны был… более подходящий возлюбленный? И здесь целый треугольник?
– Брось. Преступления из-за любви – редкость. «Ромео и Джульетта» – чушь, – доверительно произнес он. – Месть и деньги – вот реальные мотивы.
– И кто мог ребенку мстить?
– Не лично ей. Отцу.
– Вы имеете в виду – за смерть мальчика?
– Почему нет? Мне доложили: Василисы вчера весь день не было дома. И в баре ее не видели.
– Василиса – это кто? – уточнила Татьяна.
– Мать того подростка. Кого убил Марьяшкин отец.
– Но ведь женщина спилась. Деградировала. Я сама ее видела – угасает над рюмкой, совсем никакая. И полицейский наш уверял: несчастная мать горазда только угрозы выкрикивать.
– Ради дела всей своей жизни можно однажды взять себя в руки. – Холодные глаза уставились ей в лицо.
Да, действительно.
– Но если это она – что вы будете делать?
– Таня, ты такая смешная! – Он залпом допил «Бакарди». – У нас свободный остров. Предлагаешь мне выволочь бедную женщину на центральную площадь и казнить?
Он властным жестом отсек ее новый вопрос:
– Все! Хватит уголовных историй.
И вдруг спросил:
– Тебе нравится Марк?
– Какой? – опешила Таня.
– Понятно, – усмехнулся большой босс. – Я ему тоже сказал: не надейся. Татьяна предпочитает состоявшихся, сильных, потрепанных жизнью самцов.
Девушка вспыхнула. Максимус безжалостно продолжал:
– Но ты глупа. Что тебе даст жизнь со мной? Слезы в подушку и билет до Москвы максимум через пару месяцев. Я пресыщен, капризен и крайне неудобен в быту. А Марк станет носить тебя на руках. К тому же он очень богат.
– Вы меня сватать пришли? – разозлилась Татьяна.
В нижней части живота все горело, груди налились. Чего она ломалась?! Хватать надо было, пока Максимус был готов, волочь босса в спальню. А теперь момент упущен.
– Он хороший парень, – пожал плечами большой босс. – Будет жаль, если достанется недалекой хищнице Юлиане. Ты ему куда больше подходишь.
– Можно, я сама буду устраивать свою личную жизнь? – холодно спросила Татьяна.
– Да делай что хочешь, – усмехнулся. – Но Марк – хорошая партия. Поверь моему богатому жизненному опыту.
«Только я этого зануду прибью через пару дней семейной жизни». Однако озвучивать свою мысль Татьяна не стала.
А Максимус вынул из внутреннего кармана и протянул ей незапечатанный конверт:
– Тебе, кстати, письмо.
– Спасибо. – Таня ничем не выдала своей радости.
Положила конверт на столик. Поглубже запахнула абсолютно прозрачную тунику. Осознала, насколько глупо выглядит.
Большой человек, кажется, осознал тоже.
Встал, подошел. Равнодушно окинул взглядом практически обнаженную грудь.
Она вновь скосила глаза: его агрегат абсолютно спокоен.
И глаза совсем скучными стали.
– Хороших снов, Таня, – спокойно попрощался император.
Звонить, вызывать машину не стал. Царственной поступью вышел в ночь. А она долго смотрела вслед и не осознавала, что стоит на улице голяком.
Что это было? Она упустила свое счастье? Или, наоборот, спаслась?
Фонарь подле ее крыльца мигнул и погас.
«Устыдился», – весело подумала Таня.
И ринулась в дом. Скорее прочесть письмо.
Валерочка оказался краток:
Дорогая Танюшка! Рад, что в целом у тебя все хорошо. А проблемы со связью – обычное дело, когда проводишь время в морях-океанах.
Мы с мамой тоже в порядке. Она к твоему приезду совершенствует рецепты твоих любимых блинчиков, пытается тестировать их на мне. И очень сердится, когда я отказываюсь. Но что поделаешь, пост есть пост. Придет Пасха – отъемся.
Погода в Москве ужасная, снег, дождь, лед. Недавно вся Тверская превратилась в сплошной каток, «Скорые» не справлялись, около ста человек получили переломы, и даже «Всемирный географ» об этом упомянул.
Надеюсь, ты не скучаешь на своем острове. Кстати, если совсем загрустишь, в твоих краях, я читал, до сих пор полно пиратских сокровищ. Когда станет совсем скучно, можешь отправиться на поиски. Я уверен, они тебя ждут.
Целую, дорогая, пиши и звони при любой возможности.
«Ох ты, елки-иголки!»
Таня отложила письмо. Схватила свой «Бакарди» (в отличие от императора, она почти не пила). Но сейчас осушила залпом. Рома в напитке почти не осталось, лед растаял и пах болотом.
