– Есть тут кто-нибудь? – позвала Кейт.
Ответа не последовало.
– Эби!
И снова в ответ тишина.
– Мы что, будем тут единственными постояльцами? – спросила Девин, когда они вернулись в фойе.
– Не думаю, что мы здесь останемся, моя милая. Вряд ли это заведение вообще открыто.
В ответ на эти слова в ноздри Кейт ударила волна весьма аппетитного запаха, и она оглянулась. В столовой было по-прежнему темно и пусто, но в дальнем углу на буфетной стойке стояло большое блюдо. Кейт могла поклясться, что раньше его там не было. Она немедленно направилась к нему. На блюде лежало несколько маленьких пирожков с ветчиной и сыром и два больших куска кекса с изюмом. Девин подбежала и теперь стояла рядом с матерью и принюхивалась.
– Ты заметила, кто это все принес? – спросила Кейт у дочери.
Та покачала головой.
В ту же секунду колокольчик над входной дверью брякнул, и в фойе вошла высокая худощавая женщина лет семидесяти. Увидев в столовой Кейт и Девин, она вздрогнула и остановилась. Появление двух незнакомок вывело хозяйку из глубокой задумчивости – мысли ее, должно быть, витали где-то за тысячи миль отсюда. Ее серебристые волосы были собраны в хвост, спадавший почти до пояса. Джинсы, белая футболка, ожерелье из больших зеленых камней на шее…
Она совсем не изменилась. Все остальное здесь, спору нет, стало другим, но только не она.
– Эби! – Кейт улыбнулась и облегченно вздохнула, словно нарочно долго сдерживала дыхание, дожидаясь этой минуты.
– Да?..
– Я Кейт Перис.
По лицу Эби было видно, что это имя ей незнакомо. Кейт помотала головой:
– Нет-нет, раньше меня звали Кейт Снодерли. Я ваша внучатая племянница.
– Кейт! – воскликнула Эби, узнав ее.
Она засмеялась, быстро прошла в столовую и обняла гостью. Кейт ответила тем же, и каким же хрупким показалось ей гибкое тело Эби! Пахло от нее все так же – каникулами, сдобными крендельками и ирисками.
– Глазам своим не верю! Неужели ты вернулась?!
Эби отстранилась, и Кейт протянула руку к Девин.
– Познакомься, это моя дочь Девин.
– Здравствуй, Девин, – сказала Эби. – Какой миленький у тебя наряд. – Она снова повернулась к Кейт. – В себя не могу прийти… Как вы сюда попали?
– У нас сейчас переезд в разгаре, собирали вещи и сегодня утром наткнулись на это, – ответила Кейт и достала из кармана сложенную пополам открытку. – Помните, вы прислали мне ее много лет назад, после того как мы с мамой и папой побывали у вас? А я не знала об этой открытке. Мама не показала мне ее. И вот мы с Девин решили прокатиться к вам, повидаться. Убедиться, что «Потерянное озеро» никуда не делось.
Эби взяла открытку, вгляделась в нее и слегка переменилась в лице – едва заметно, словно она, оставаясь на месте, сделала шаг назад.
– Мы с твоей мамой расстались на плохой ноте. Я сожалею об этом. Как поживает Куинн? – осторожно спросила она, возвращая карточку.
Кейт удивленно моргнула. Ну конечно, Эби ничего не знает.
– Шесть лет назад мамы не стало.
Эби поднесла ладонь к груди и слегка похлопала, словно успокаивая себя.
– Мне очень жаль, – вздохнула она. – Я… я не знаю, что сказать. А отец?
– Он тоже умер. Лет на десять раньше мамы.
– И мой папа умер, – сказала Девин. – В прошлом году.
Эби перевела взгляд на Девин, в ее карих глазах читалось сочувствие. Она прикоснулась к плечу девочки:
– Наверное, нелегко тебе пришлось. – Взгляд Эби скользнул по хрупкой фигуре Кейт с участием, будто та была собрана из мелких кусочков, а клей еще не вполне схватился, и она в любую минуту могла рассыпаться.
– У нас все хорошо, – произнесла Кейт. – Год был трудный, что и говорить, но сейчас все позади. – Ей стало немного не по себе, будто они только что поведали о своем горе совершенно незнакомому человеку. – Я не хотела грузить вас своими неприятностями. Мы тут ненадолго. Мне просто захотелось еще раз повидаться с вами.
– Ненадолго? Нет уж, мы вас так легко не отпустим! Сейчас скажем Лизетте, что вы приехали. Она очень обрадуется гостям, будет для кого готовить. Я вижу, она уже кое-что выставила для вас, выпечка осталась от обеда. – Эби кивнула на блюдо и направилась в сторону кухни.
Кейт послушно пошла за ней. Для Девин тоже особого приглашения не понадобилось. Девочка шагала следом как завороженная. Они прошли через дверь, открывающуюся в обе стороны, и оказались в кухне, оборудованной, на удивление, по последнему слову техники. Будто неожиданно попали в другой дом. Окон здесь не было, но света хватало благодаря зеркальным листам нержавеющей стали.
Возле холодильника обнаружился старый стул, который совсем не вписывался в обстановку. Его спинка была прислонена к стенке, и казалось, будто кто-то сидит на нем. Девин с любопытством уставилась на него.
У плиты хозяйничала маленькая женщина. Она повернулась, и Кейт увидела, что ей лет шестьдесят с небольшим. Черные волосы поварихи лоснились, как шерсть мокрой выдры, и в них ярко блестела седая прядь. Она становилась особенно заметной, когда женщина двигалась.
– Лизетта, у нас новые гости! Ты только посмотри, кто к нам приехал! Это моя племянница Кейт! Я же говорила, что она когда-нибудь вернется. И она привезла с собой дочку – знакомься, это Девин.
Лизетта бросила на Эби быстрый взгляд, значение которого Кейт не поняла, потом, не говоря ни слова, улыбнулась, подошла к гостям и расцеловала их в обе щеки.
– Кейт, не знаю, помнишь ли ты Лизетту Дюран. Мы уже пятьдесят лет с ней лучшие подруги, и почти все это время она живет с нами. В «Потерянном озере» Лизетта – незаменимый повар.
Нет, Лизетту она позабыла. Может быть, позже ее образ проступит в памяти, как фигура в тумане. К Кейт постепенно возвращались все новые подробности того незабываемого лета. Многие годы она хранила воспоминания о «Потерянном озере» – зрительные впечатления были смутны, зато чувства свежи по-прежнему. Кейт ясно помнила, что здесь она была совершенно счастлива.
– Спасибо за угощение, – сказала Кейт.
Лизетта скромно склонила голову.
– Отец Лизетты владел в Париже известным рестораном. Он так и назывался: «Дом Дюрана». Там однажды обедал Хемингуэй, – сообщила Эби. – Она у него научилась готовить. У отца, конечно, не у Хемингуэя. Ну, я сейчас принесу постельное белье, скоро вернусь.
Эби ушла, а Лизетта взяла записную книжечку, висевшую на шнурке у нее на шее, и написала: «Не верьте ни одному ее слову. Хемингуэй никогда не обедал у нас в ресторане. И мой отец ничему меня не учил. Он был сущим дерьмом. Меня научил готовить один красивый молодой человек. Его звали Робер. Он был в меня влюблен».
