Когда к месту схватки подоспели вернувшиеся охотники, все было уже кончено. Исполинский зверь лежал на подтаявшем, перемешанным с грязью и кровью, снегу. Брюхо медведя было вспорото, из него вывалились кишки, которые зверь пытался запихнуть обратно, но так и испустил дух, прижимая к животу левую лапу. Правая лапа, вонзившись в снег острыми, как ножи, когтями, застыла подле окровавленной пасти. На шее, морде и боках зверя виднелись многочисленные раны.
Второй участник схватки, молодой мужик, заваливший-таки хозяина леса и вспоровший ему брюхо ножом, глухо стонал, привалившись к стволу лиственницы. Глаза его были мутными от боли в сломанных ребрах и пальцах на руках. Кожух на спине разодран, и на теле остались кровавые следы когтей. Женщины хлопотали подле него. Обезображенный труп погибшего уже унесли, обмыли и накрыли чистым покрывалом.
Еще несколько человек получили раны: кто-то лишился уха, кто-то лоскута кожи на плече. Баба Ганна отделалась порванной юбкой и ссадинами на руках.
Микула подошел к зверю и, по давнему охотничьему обычаю, стал раздавать всем раненым по ковшику еще дымящейся на морозе медвежьей крови, чтобы сила лесного исполина перетекла в них, восстановила здравие и скорее заживила увечья.
Отец Велимир, подсобив раненым, тоже подошел к поверженному зверю и неожиданно для всех поклонился ему, промолвив:
– Прости нас, лесной владыка, за смерть твою. Ты сам пришел и хотел лишить нас последнего, потому и убили тебя, защищаясь, по крайней необходимости, а не из пустой прихоти. Будь же теперь защитой тем, кого осиротил и обидел…
По просьбе Велимира Микула отрезал у медведя передние лапы, одна из которых тут же была прибита на дверях коровника, чтоб отныне дух лесного владыки оберегал домашних животных, а вторая – на дверь осиротевшей нынче семьи. Им же была отдана и медвежья шкура, чтоб было чем согревать детей. Тушу разделали. По внутренностям отец Велимир определил, что более суровых морозов не будет и дело пойдет к оттепели.
– Вишь, селезенка вся гладкая и ровная, а печень посредине утолщена, – показывал он Светозару, – значит, зима прошла, как следовало, с самыми лютыми морозами в середине. А раз края утончаются, значит, и весна будет дружная, теплая…
После жертвы Велесу мясо поделили между всеми по справедливости, а голову зверя насадили на кол и поставили у тропы, ведущей в лесную чащобу.
Той же весной началась работа, по которой так истосковались руки за время вынужденных скитаний. Невдалеке от поляны, которая лепше всего подходила для места всяких празднеств и собраний, на взгорке, освобожденном от леса, стало расти поселение. Стволы получше шли на дома. Ветки и нестроевой лес – для дров. Мужчины не выпускали из рук плотницкого снарядья, женщины обустраивали жилье. На обналичниках, крылечках и коньках крыш расцветали резные узоры солнца, растений, животных, и, конечно, обережные знаки от недобрых сил. За лето и осень была сделана большая часть работ по строительству, а также заготовки на зиму. Но как только запела ручьями следующая весна, Микула, Вьюн и еще десятка полтора холостых мужчин решили уйти. Ратных дел не предвиделось, а воинам, привыкшим к сражениям и опасностям, сидеть на одном месте было тягостно, о чем Микула и сообщил Велимиру.
Светозар был при том тяжком разговоре. В ответ на слова Велимира о том, что предстоит еще много работы, Микула тряхнул своим оселедцем и выдавил хрипло:
– Спору нет, отче, что наши руки тут надобны. Та вдесятеро больше они надобны там, где землю нашу поганят, веру и волю исконную отбирают. Не годится нам в такой час по лесам отсиживаться! Прости, отче, мы воины…
Светозару стало трудно дышать. Разные чувства раздирали его изнутри, как невидимые безжалостные звери. Он тоже воин, он давал клятву Перуну, значит и его место рядом с Микулой. В то же время он понимал, что отец Велимир уже совсем стар, и случись с ним что, люди останутся без волхва… И еще Ивица, баба Ганна, дед Славута – все они, как родные… Однако он ученик славного Мечислава и уже доказал, что способен владеть мечом.
Превозмогая почти телесную боль, он встал и, передвигая налитые тяжестью ноги, подошел к воям.
– Отче… – только и смог вымолвить, не узнав собственного голоса. Старый волхв неожиданно быстро вскинул голову и взглянул на юношу, тут же отведя глаза. Светозару стало холодно и жарко одновременно, хотя старик не произнес ни слова. Вместо него заговорил Микула, положив свою тяжелую длань на плечо юного друга.
– Не думай, что прогоняю тебя, друже, однак, право слово, ты тут больше надобен… Кто малых учить будет Прави Перуновой? А как отца Велимира без опоры оставить? Подумай, друже, перед тем, как принять решение…
Микуле тоже было тяжко, он прикипел к Светозару душой.
Светозар не смог удержать слез и убежал прочь, спрятав разгоряченное лицо в ладонях.
Потом был долгий разговор со старым Велимиром. Они беседовали всю ночь напролет в деревянной храмине волхва, где горел Неугасимый огонь.
– Я должен стать жрецом Перуна, как тому обучал меня Мечислав, и быть среди воинов, – в голосе юноши впервые слышалось упорство.
– Перун – часть Великого Триглава, одна из ипостасей Сварога, как Даждьбог или Световид, – терпеливо отвечал отец Велимир. – Все это равновеликие силы, в которых проявляется Всевышний. Отличие их в том лишь состоит, что Перун – больше сила воинская, ратная, сила действующая и даже убивающая. Даждьбог – сила светлая, сотворяющая; сила жития, любви, ведовства. И посему наука Мечиславова, тобой усвоенная, не токмо наука воина, а и понимание Поконов Прави, устройства мира явского, ведовство тайное, зелейное и звездное, целительство и кудесничество. Да и воины Перуновы сражаются не во имя самого боя, а во имя защиты Света, Добра и Правды. Я сие реку, чтоб уразумел ты: быть жрецом Даждьбога не значит оставить или изменить Перуну. Я сам давеча посвящал вас, молодых, в его воины. И все, чего ты достиг на этом пути: силы, выносливости, стремления к защите справедливости, как нельзя лучше способствуют пути Ведовства, пути Истины. Тяжкие грядут времена, на Русь опускается Ночь Сварога, и токмо с помощью перуновой силы волхв сможет отстоять, защитить и донести людям древние пращурские знания и святыни. Жрец-просветитель и жрец-воин должны слиться в одно, как сливаются Перун и Даждьбог в едином лике Сварога.
Ты волен уйти сейчас, и станешь, без сомнения, славным воином. Только помни, что решение должно пройти не токмо через сердце, но и быть взвешенным на весах разума, и лишь тогда станет окончательным…
Светозар молчал, понурив голову. Завтра на рассвете Микула со товарищи уходят. Слова Велимира мудры и справедливы. Но молодая буйная кровь требует не мирной жизни в лесной глуши, а жарких схваток плеч-о-плеч с верными соратниками. Лязг мечей и брони звучал в его юном сердце.
– Силы мои на исходе, – продолжал Велимир, – давно уж пора мне отправляться к Пращурам, да, вишь, земные дела все удерживают. А уйдешь, кому передам я то, чем владею? Одначе, повторяю, выбор за тобой, – видя едва сдерживаемое напряжение Светозара, сказал старец. – Давай-ка посидим лучше, просто побеседуем. Как знать, может, в последний раз…
