Рощица преобразилась. Каждый куст, травинка и дерево вспыхнули бриллиантовым блеском капель росы, холодных и крупных. Увлажненные, уже начавшие кое-где опадать листья не шуршали, и идти по ним было тихо и легко.
Отец Андрей любил ходить через эту рощицу во все времена года, но осень была лучшей порой. Природа всегда являлась для него иконой, писаной самим Создателем, и обычное облако, птица, дерево значили порой гораздо больше, чем иная картина на религиозную тему. Всякий раз, отмечая неповторимость предопределенных Всевышним процессов, он дивился мудрости и сложности сотворенного Им мира.
Сегодняшняя победа Солнца обрадовала отца Андрея. Он воспринял это, как добрый знак. Сопрягая со своими мыслями, рассуждал: добрые человеческие дела непременно должны иметь вознаграждение, а неугодные – наказание. Вот Вячеслав говорит: все, что после нас остается, – это память людей. Только ли память? А ежели человек совершает подвижничество в уединении, если об этом никто из людей не знает, значит и памяти о нем никакой? И дела его совершены впустую? Нет, так не может быть. И я люблю Господа за справедливость воздаяния каждому по делам его, это основа основ! Вера в справедливость, в Господа, дает человеку силу, надежду, терпение, помогает добру победить силы зла…
Солнечная роща. Приглушенный звук шагов. Размышления об истине. Отец Андрей не мог предположить, а Бог не подсказал или не захотел подсказать, что уже близко, почти рядом, так же неслышно ступая по мокрой от росы траве, крадется Зло.
Разрушение.
Смерть.
Углубленный в себя отец Андрей не успел обернуться. Он только в последний момент услышал шорох сзади, и тут же резкий страшный удар обрушился ему на голову. Мир сузился до болевой точки внутреннего взрыва, полыхнул нестерпимым блеском взорвавшегося солнца, одетого в кровавый туман, и черный глухой мрак наступил во Вселенной.
Мрак, победивший Солнце.
Убийца опустил топор, посмотрел на упавшего священника. Оглянувшись по сторонам, взял выпавший из обмякших рук чемоданчик и скрылся так же незаметно, как пришел.
Ничего не изменилось в мире. Солнце продолжало всходить. На деревьях посвистывали птицы, ветер шумел в кронах. И эта повседневная обыденность казалась жестоким равнодушием по отношению к совершенному только что злодейству. Неподвижный священник, с багрово-красным, сочащимся кровью затылком, лежал ничком на тропе, ведущей к храму.
Неужели ничего не изменилось?
Еще хлопотала по хозяйству ничего не подозревающая матушка Наталья. Еще сходились к заутрене в маленькой церкви люди, каждый со своими заботами и планами на грядущий день. Еще никто не знал, что опустился кровавый топор.
Что изменилось в мире?
Капитан велел остановиться, и все трое явственно услышали эхо выстрелов и разрывов гранат.
– Это в районе заставы, – побледнел Володя.
– Может, нападение на шестую – только отвлекающий маневр, а основной удар здесь? – встревожено предположил капитан.
Оба повернулись к Чумакову, ожидая его распоряжений, как старшего по званию.
– По рации с заставой связаться можно? – спросил он.
– Отсюда бесполезно, товарищ майор, горы, а рация у нас слабенькая…
– Тогда ничего не остается, как выяснить обстановку на месте. Поехали, и побыстрей!
УАЗик помчался вперед. Звуки боя становились все ближе. Когда разгоряченный автомобиль влетел на очередной подъем, Юрий Сергеевич, перекрикивая шум, указал на подножие одной из скал:
– Вон там удобное место, можно остановиться!
Двигатель умолк. Все трое выпрыгнули из машины и, пробежав с десяток метров, выглянули из-за скалы. Отсюда хорошо была видна почти вся застава: строения, вышки, две из которых горели. С возвышенности в сторону заставы проносились белые шлейфы ракет. Пограничники отвечали плотным автоматным и пулеметным огнем.
Трое несколько секунд наблюдали за происходящим.
– Обложили, гады, и сверху кроют. Нашим бы сюда, за скалы отойти! – заволновался Володя.
– Да, тут место подходящее, – согласился капитан. – Только вот рядом с КПП – огневая точка, – продолжал он, разглядывая в бинокль, – а в ней, похоже, моджахеды засели… Так, гранатомет у них, ДШК и «калашей» ствола три…
– А точку ребята на совесть делали, вон каких глыб наворочали, в ней долго держаться можно… – рассуждал Володя.
Над головой вжикнула шальная пуля и ударилась о скалу, обсыпав водителя крошкой. Он инстинктивно пригнулся.
Чумаков тоже взял бинокль, изучая панораму боя. Он прекрасно понимал, что Юрий Сергеевич и Володя – боевые пограничники и разбираются в подобных ситуациях гораздо лучше него. Но звание старшего обязывало принимать решения и брать ответственность на себя.
– Какие будут соображения по поводу наших действий? – спросил он у обоих бойцов.
Юрий Сергеевич оценил тактичность майора.
– А что, если попробовать… – и он изложил свой план. Володя поддержал его.
Волнение и горячка реальной боевой обстановки делают человека нечувствительным к тонким душевным переливам, он становится орудием выполнения конкретно поставленной задачи.
– Товарищ майор, есть связь с заставой! – обрадовано доложил капитан, – «Заря», я «Семнадцатый», как вы там? – спросил он.
– Семнадцатый, я «Заря», туговато приходится.
– Слушайте, «Заря», мы попробуем подобраться к КПП и «выкурить» гостей. Поддержите, а как только мы шумнем, давайте на всех парах сюда, за скалы!
– Семнадцатый, понял вас!
– Хорошо, конец связи, – капитан опустил рацию.
– Что ж, – заключил Чумаков, – придется нам с вами, Юрий Сергеевич, поработать. Пожалуй, лучше всего двинуться вдоль этой гряды, – показал он вправо от дороги.
– А я? – спросил Володя.
– А вы, сержант Лукьянов, остаетесь здесь и, как только мы выйдем к КПП, начнете прикрытие огнем. Там метров пятьдесят голое место, к тому же светло. Так что ваша задача отвлечь их хотя бы секунд на тридцать.
Володя помялся.
– Есть вопросы? – спросил Чумаков.
– Может, пойдем мы с товарищем капитаном… А вы – на прикрытие…
– Выполняйте приказ! – сухо сказал Чумаков. – Возьмите бинокль.
– Есть прикрывать огнем! – Володя сразу же стал высматривать позицию.
Реквизировав у водителя две «лимонки» и взяв автоматы, капитан с майором двинулись вперед, тщательно укрываясь за камнями и выступами. Добравшись до края гряды, затаились, ожидая Володиной отвлекающей очереди. Однако, вместо автоматной стрельбы, вдруг послышалось завывание автомобильного клаксона. Из-за поворота дороги вынырнул УАЗик, который двигался прямо и не переставая сигналил. Потом из него «заговорил» «калаш», и пули свинцовым градом застучали по каменно-бетонным стенкам кольца, в котором от неожиданности на несколько мгновений перестали стрелять. Послышались гортанные крики, и несколько стволов перебросились в сторону автомобиля.
