Рассмотрим творческий прорыв BIG при проектировании этнографического музея в главном парке Будапешта: «Мы хотели, чтобы музей выглядел в духе Будапешта, поэтому провели некоторое время в городе. И однажды отправились в купальни. 22:00, зима. Мы плавали на свежем воздухе под холодным, темным небом в купальне с теплой водой. Город похож и на Запад, и на Восток. В нем есть что-то и от Ближнего Востока, и от России, и от Восточной Римской империи. Он определенно оставляет ощущение тяжести, значительности».
Обратите внимание, как Ингельс использует феноменологический подход для описания города («определенно оставляет ощущение тяжести, значительности») и опыта посещения купален зимой. Эти данные обобщаются в неограниченном исследовании практических и эстетичных возможностей места: «Музей находится на оси длинного бульвара, переходящего в главный парк. Общий замысел требовал конструкции, похожей на ворота. С нее-то мы и начали. Но как связать ворота с этнографическим музеем, с одной стороны, и с памятником, демонстрирующим культуру Венгрии миру, с другой?»
Команда работала над проектами ворот, используя исторические архитектурные особенности римских бань, а также керамическую плитку на фасаде. Но, как говорил Ингельс, «суть не вырисовывалась. Мы вглядывались в эти маленькие модели. Им по-прежнему недоставало смысла. Вы хотите, чтобы ворота были грандиозными. Но еще желательно, чтобы они выглядели притягательными вблизи, как бы приглашали войти».
BIG пыталась решить проблему, как связать воедино ворота и памятник, который еще выполнял бы функции этнографического музея. Дизайн должен был воплощать напряжение между двумя аспектами проекта. Первый — не до конца осознанная монументальность. Второй, более ясный и доступный, — живая история Венгрии.
«В итоге, — рассказал Ингельс, — я предложил: возможно, мы сделаем ворота открытыми? Так вы увидите идеальный монолитный материал, который становится этими прекрасными воротами. Но затем идете сквозь них, словно через тоннель. И понимаете: он состоит из уровней. И стены тоннеля содержат этнографическую коллекцию. Проходя через ворота, вы уже изучаете собрание музея».
Размещение целой коллекции за стеклянными витринами в стенах позволит людям, проходя сквозь ворота, ознакомиться со всем содержимым музейных хранилищ. Они смогут окинуть кратким взглядом богатую историю Венгрии, будто сделать моментальный снимок.
«Выйдите из парка, — объяснял Ингельс, — и прогуляйтесь 200 метров вниз по улице. Там вы увидите эту прекрасную Триумфальную арку. От других она отличается круглым основанием. После того как вы подойдете ближе, окажется, что это не просто памятник. Монумент превращается в здание, соответствующее человеческому масштабу. И оно приглашает посетителей пройтись по музею и посмотреть всю коллекцию за раз».
В тот момент, когда команда BIG увидела идею в исполнении на компьютере, настроение в комнате изменилось. Это было словно глоток свежего воздуха. Послышались непроизвольные радостные возгласы и «дай пять». «Каждому члену команды стало ясно, что воплощение идеи будет потрясающим», — сказал Ингельс.
Он приравнивает опыт творческого прорыва к прогулке по лесу. С расстояния вы видите лишь хаос. На первый взгляд деревья растут в случайном порядке. Но внезапно вас осеняет. Раз — и все приобретает форму. Деревья выстраиваются в идеальные ряды. «Мы долго кружили вокруг проекта. Все казалось правильным, но не имело никакого смысла. Затем, благодаря верной идее, концепция, программа, парк в городе… абсолютно все приобрело смысл».
Если у этого типа абдуктивного рассуждения и есть подводные камни, то они заключаются в ошибочных знаках, следуя которым, мы нисходим к простой интуиции. Ингельс, как и Джордж Сорос, Роберт Джонсон и другие эксперты осмысления, с которыми мы познакомимся в следующей главе, никогда не прекращает менять взгляд. Он не позволяет идеям застывать. Не допускает, чтобы творческий процесс подгонялся под линейный прогресс.
Архитектор рассказывает: «Мы смотрим на идеи в виде 3D-моделей. Изучаем их на чертежах отдельных частей, оцениваем план, проекцию и физическую модель. Затем учитываем квадратные метры — то, насколько они соответствуют плану. Каждый раз меняем перспективу и рассматриваем идеи с новым набором установок. И всякий раз, когда мы смотрим по-другому, то обнаруживаем то новое, на чем пока не сосредоточивались.
Разочарование, которое вы испытывали… Вы знали: должно быть что-то, какой-то смысл. И затем внезапно происходит… — Ингельс издает звук, отражающий опыт озарения: щелк-щелк-щелк. — Конечно, это не похоже на четкий список действий. Вы просто чувствуете, что проект работает на всех уровнях и что это новая идея… Словно данные разных типов обрели форму. Или конструкцию, — он бросает верную фразу: — Это неоспоримая правда».
Щелк, это благодать творчества.
Глава 7. Путеводная звезда, а не GPS
Все, в чем ты уверен, может быть ошибочным в другом месте.
Барбара Кингсолвер. Библия ядовитого леса
В конце 1990-х годов Военно-морская академия США убрала из учебного плана курс мореходной астрономии. Вместо нее стали преподавать навигацию на основе GPS и спутниковых технологий. После ряда хакерских атак академия пересмотрела свое решение. В 2015 году руководство объявило, что офицеры флота должны обладать практическими знаниями, позволяющими ориентироваться по звездам. Франк Рид, эксперт по мореходной астрономии, сообщил в программе Here & Now радиостанции WBUR о том, что возврат к прежней форме навигации обусловлен отнюдь не романтическими ассоциациями с этой старинной практикой. «Каждый мореплаватель, — сказал он, — должен использовать всю доступную информацию». Таким образом, навигация заключается в меньшей степени в слепом следовании GPS и в гораздо большей — в обобщенном толковании всех форм данных.
Мореходная астрономия может служить метафорой лидерства в современных организациях и компаниях. Вместо простого реагирования на один тип данных роль лидера заключается в придании смысла всем сведениям. Это интерпретация фактов, полученных из множества как технических, так и человеческих источников, и выработка на ее основе стратегии.
В этой главе мы познакомимся с некоторыми асами осмысления, которые отточили до блеска мастерство интерпретации. Их навыки никогда не удастся количественно измерить. Как следствие, об этом виде интеллекта, выдающегося по восприимчивости, сложности и смелости, зачастую незаслуженно забывают. И все же, если сложнейшие проблемы, решение которых очень выгодно, в наступившем веке связаны с культурой, то нужно воспевать именно эти навыки. В последующих четырех историях мы рассмотрим опыт экспертов в социальной интуиции, политических инновациях, активном слушании, интерпретации культуры, аналитической эмпатии и художественной целостности. Именно так мастера используют осмысление в повседневной жизни.
Шейла Хин: стать одним целым с аудиторией
«Я всегда определяю основные объекты интереса людей в комнате и реагирую на них».
