Крамер посмотрел на часы и сунул руки в
карманы брюк. Взгляд он по-прежнему не отводил от окна.
– Одна из газет в Мемфисе позволила себе
процитировать вас, сэр. Вы говорили, что намерены присутствовать при казни Сэма
Кэйхолла, что обязательно заглянете ему в глаза.
– Совершенно верно. Правда, сомневаюсь, что
мне это удастся.
– Почему же?
– По причине загнивания системы правосудия. С
Кэйхоллом власти нянчатся уже почти десять лет. Он находится под охраной
государства, пишет апелляцию за апелляцией. Минуту назад вы сами заявили, что
пытаетесь спасти его жизнь. Наша система порочна. Я не жду от нее
справедливости.
– Уверяю вас, с ним не нянчатся. Скамья
смертников – жуткое место. Сюда я приехал прямо оттуда.
– Верю, верю. Но он живет. Дышит полной
грудью, сидит перед телевизором, читает книги. Он беседует с вами, строчит
ходатайства. Сэм располагает временем подготовиться к смерти. Он произнесет
молитву, простится с родственниками. У моих внуков этого времени не было,
мистер Холл. Они не успели обнять родителей. В ту минуту они играли, и их
просто разорвало на куски.
– Понимаю, мистер Крамер. Однако казнь Сэма не
вдохнет в них жизнь.
– Нет, не вдохнет. Зато принесет облегчение
нам. Она умерит нашу боль. Миллионы раз я молил Бога о том, чтобы Он дал мне
силы увидеть Сэма мертвым. Пять лет назад у меня случился инфаркт. Две с
половиной недели я пролежал под капельницами и выкарабкался только потому, что
обещал себе пережить убийцу. Я приеду в Парчман, мистер Холл, если только врачи
разрешат мне это. Посмотрю, как он будет умирать, а потом вернусь домой и начну
считать дни до собственных похорон.
– Очень жаль, если вы испытываете лишь такие
чувства.
– Мне тоже жаль. А еще я жалею о том, что
услышал когда-то имя Сэма Кэйхолла.
Адам отступил на шаг, прислонился к деревянной
раме витрины с кассовым аппаратом. Опустив голову, он рассматривал квадратики
паркета. Эллиот Крамер упорно не отводил взгляда от окна. Солнце уже скрылось
за крышами соседних домов, на полки маленького музея легли густые тени.
– Из-за Сэма я потерял отца, – тихо промолвил
Адам.
– Сочувствую. Где-то я читал про него.
Покончил с собой после третьего процесса, так?
– Да. Сэму тоже пришлось несладко. Сначала он
разрушил собственную семью, а потом – вашу. Вина на нем куда большая, чем мы с
вами в состоянии представить.
– Может, смерть снимет с него этот тяжкий
груз.
– Может быть. Но почему не остановить
готовящееся убийство?
– Что, по-вашему, в моих силах?
– Я слышал, вы давно дружите с губернатором.
– Какое вам дело до моих друзей?
– Это правда, не так ли?
– Губернатор – из местных. Я знал его еще
мальчишкой.
– Я же познакомился с ним на прошлой неделе. В
его власти проявить милосердие.
– Особо рассчитывать на это не стоит.
– Особых расчетов у меня и нет. Я в
безвыходном положении, мистер Крамер. Фактически мне нечего терять, кроме деда.
Если вы и ваша семья будете настаивать на казни, губернатор наверняка
прислушается к вашему мнению.
– Вы правы.
– Но если вы выступите против, то он почти с
той же вероятностью опять займет вашу сторону.
– Значит, все зависит от меня. – Впервые за
время разговора Эллиот Крамер сдвинулся с места. Пройдя мимо Адама, он
остановился у окна. – Вы не только в безвыходном положении, мистер Холл. Вы еще
и на редкость наивный человек.
– Не спорю.
– Оказывается, я всесилен. Узнай я об этом
раньше, ваш дед был бы уже мертв.
– Сэм не заслуживает смерти, мистер Крамер, –
сказал Адам, направляясь к двери. Он не ждал найти здесь понимание, важнее было
показаться старику на глаза, заставить его задуматься о других.
– Ее не заслуживали ни мои внуки, ни мой сын.
У порога Адам остановился.
– Прошу извинить за внезапное вторжение. У
меня есть сестра, двоюродный брат и тетя, дочь Сэма. Знайте: это – вся его
семья. Казнь Сэма жестоко накажет и нас. В случае помилования он все равно не
покинет стен тюрьмы. Он уже стар и очень скоро умрет естественной смертью.
– Его казнь накажет и вас?
– Да, сэр. Жизнь его семьи – бесконечная
трагедия. Хочется избежать ее продолжения.
Крамер обернулся к двери. Лицо его ничего не
выражало.
– Мне жаль вас.
– Благодарю за то, что уделили мне время, сэр.
– Всего доброго.
Адам вышел на улицу и неспешно направился в
центр. Дойдя до парка, опустился на ту же самую скамью неподалеку от двух
бронзовых фигурок. Несколько минут он просидел неподвижно, однако ощущение
покоя вытеснялось тут мучительным осознанием вины. Качнув головой, Адам встал и
медленно двинулся дальше. Метров через двести зашел в кафе, чтобы выпить чашку
чая и съесть сандвич. За соседним столиком негромко разговаривали трое. Пару
раз прозвучало имя Сэма Кэйхолла, однако деталей он не расслышал.
В недорогом мотеле Адам снял номер, позвонил
Ли. Судя по голосу, тетка была трезвой и с облегчением восприняла весть о том,
что ночь племянник проведет не в ее особняке. “Вернусь завтра к вечеру”, –
сказал он.
Когда над городом сгустились сумерки, Адам
крепко спал.
Глава 31
К семи утра Адам уже был в “Бринкли-Плаза”. До
восьми он успел трижды переговорить с Гудмэном по телефону. Голос старшего
партнера звучал устало, очевидно, Гарнер имел проблемы со сном. Они подробно
обсудили деликатный вопрос Бенджамина Кейеса: в архиве Адама хранились записи
об ошибках защиты на последнем судебном процессе, однако обвинить Кейеса в
непрофессионализме обоим представлялось делом достаточно сложным. Непросто
рассуждать о том, что происходило много лет назад, когда перспектива смерти
Сэма в газовой камере казалась почти нереальной.
Гудмэн по достоинству оценил признание
Кэйхолла. Оказывается, Сэм хотел обратиться к присяжным и не сделал этого лишь
по прямому указанию своего адвоката. Хотя Гарнер и сомневался в объективности
Кэйхолла, он готов был принять его слова на веру.
