Оба юриста понимали: этот вопрос следовало
поднять еще годы назад, теперь же попытка вернуться к нему являлась выстрелом с
весьма дальним прицелом. Вышедшие совсем недавно постановления Верховного суда
страны категорически не рекомендовали судьям рассматривать любые петиции,
поданные позже установленных сроков. Однако сейчас речь шла о конкретном факте
– уж его-то суд должен принять во внимание? Адам вновь и вновь переписывал
текст ходатайства, факсом отсылая каждый новый экземпляр Гудмэну. Он надеялся,
что суд штата ответит быстрым отказом удовлетворить жалобу и тогда можно будет
обратиться уже в федеральный суд.
Ровно в десять утра он послал окончательный
вариант ходатайства клерку Верховного суда Миссисипи, а его копию факсом
передал Брейку Джефферсону из аппарата его чести Флинна Слэттери. Другая копия
ушла в апелляционный суд Нового Орлеана. Затем Адам по телефону связался с
Ричардом Олэндером, чтобы сообщить чиновнику о своих действиях. Мистер Олэндер
тут же распорядился отправить копию документа в Вашингтон.
В дверь постучали. Повозившись с ключом, Адам
открыл ее. На пороге стояла Дарлен.
– В приемной вас ждет посетитель, некто Уин
Леттнер, мистер Холл.
– Спасибо, Дарлен. Иду.
Выглядел Уин так, как и положено владельцу
речного дока, просторные штаны, заправленные в высокие ботинки, клетчатая
рубашка и бейсбольная кепка с длинным козырьком. Мужчины обменялись
приветствиями. “Клев замечательный, Ирен чувствует себя превосходно, когда,
сынок, появишься в Кэлико-Рок?”
– В городе я по делам. Хотел бы оторвать тебя
минут на пять, – шепотом сказал Леттнер, повернувшись спиной к секретарше.
– Конечно. Мой кабинет за углом.
– Нет. Давай-ка лучше пройдемся.
Спустившись лифтом в вестибюль, они вышли на
Мейн-стрит. С тележки уличного торговца Уин купил пакетик жареного арахиса,
протянул его своему спутнику. Адам отказался, и они неторопливо двинулись в
сторону мэрии. Леттнер жевал орешки, щедрыми горстями швыряя их голубям.
– Как Сэм? – наконец спросил он.
– У него две недели. Как бы вы себя
чувствовали на его месте?
– Думаю, возносил бы молитвы.
– До этого он пока не дошел, но ждать осталось
недолго.
– Значит, казнь состоится?
– Во всяком случае, определен ее день.
Остановить ее на сегодняшний день мы не в силах.
Леттнер бросил в рот пару орешков.
– Что ж, желаю удачи. После нашего разговора
судьба Сэма стала вызывать у меня искренний интерес.
– Приятно слышать. Вы приехали, чтобы пожелать
мне удачи?
– Не только. Когда мы расстались, я много
думал о Кэйхолле и взрыве. Копался в своих бумагах, чего не делал уже десяток
лет, болтал по телефону с друзьями об операциях против Клана. Жаркое было времечко!
– Жаль, что не застал его.
– Словом, в голову пришли некоторые мысли, и я
решил ими поделиться.
– Я весь внимание.
– В основном они связаны с Доганом. Ты же
знаешь, он погиб ровно через год после того, как дал показания в суде.
– Знаю. Сэм рассказывал.
– Вместе с женой старина Джереми взлетел на
воздух. По официальной версии, в отопительной системе его дома произошла утечка
пропана. Хватило одной искры, чтобы дом превратился в огненный шар. Хоронили
супругов в закрытых гробах.
– Печальная история. И что?
– Видишь ли, мы никогда не верили в подобное
стечение обстоятельств. Криминалисты обследовали то, что осталось от системы.
Доказательств никаких, но спецы пришли к выводу, что газу помогли утечь.
– Как это связано с Сэмом?
– Никак. Это может быть связано с тобой.
– Боюсь, не совсем понимаю.
– У Догана имелся сын. В семьдесят девятом он
пошел в армию и оказался в Германии. Летом следующего года Джереми вместе с
Сэмом предстал перед судом в Гринвилле, и вскоре стало известно, что он
согласился дать показания. История вышла довольно громкой. В октябре
восьмидесятого сын Догана ушел в самоволку, там, в Германии. Ушел и исчез. –
Леттнер швырнул голубям скорлупки. – Естественно, военные бросились на поиски,
но никого не нашли ни через три месяца, ни через год. Доган погиб, так и не
выяснив, что случилось с сыном.
– Что же с ним случилось?
– Не знаю. О парне до сих пор ничего не
слышно.
– Он мертв?
– Скорее всего. Никаких следов.
– Кто его мог убить?
– Наверное, тот же, кто убил и его родителей.
– Вы пытались установить имя?
– У нас была теория, но отсутствовал
подозреваемый. По нашим предположениям, сына украли накануне суда, чтобы
предостеречь Джереми. Видимо, Доган знал какие-то секреты.
– Зачем же тогда было взрывать после суда его
дом?
В сквере перед зданием суда они опустились на
скамейку. Машинально Адам взял из пакетика несколько орешков.
– Кто располагал информацией о взрыве? –
спросил Леттнер. – Детальной информацией?
– Сэм Кэйхолл. Джереми Доган.
– Так. Кто защищал их в ходе первых двух
процессов?
– Кловис Брэйзелтон.
– Логично ли предположить, что кое-какие
подробности были известны и Брэйзелтону?
– Вполне. Он считался активным членом Клана,
если не ошибаюсь.
– Не ошибаешься. Получается, трое: Сэм, Доган
и Брэйзелтон.
На мгновение Адам задумался.
– И может быть, еще один таинственный
сообщник.
– Может быть. Доган мертв. Сэм молчит.
Брэйзелтона не стало много лет назад.
– А с ним-то что произошло?
