Секретарша сняла телефонную трубку. После
четырех звонков и получасового ожидания на пороге приемной возник мистер
Ларримур. Обменявшись рукопожатием, мужчины двинулись по довольно узкому
коридору. В кабинете помощника царил хаотический беспорядок, как, собственно, и
следовало ожидать, судя по внешности хозяина. Ларримур походил на сказочного
гнома с выгнутой дугой спиной и напрочь лишенного шеи. Длинный подбородок
упирался в грудь, и, когда гном начинал говорить, его глаза, нос и рот будто
стремились сойтись в одной точке. Лицо помощника губернатора пугало.
Определить, тридцать ему лет или пятьдесят, Гудмэн не сумел. “Должно быть,
передо мной гений”, – подумал юрист.
– Губернатор выступает на совещании
представителей страхового бизнеса, – пояснил Ларримур, беря со стола рабочую
тетрадь и раскрывая ее как некую драгоценную скрижаль. – Затем он должен
посетить одну из городских школ.
– Я подожду, – сказал Гарнер. – Дело у меня
довольно срочное. Прогуляюсь по улицам.
Отложив тетрадь в сторону, помощник скрестил
на груди руки.
– Как себя чувствует этот юноша, внук Сэма Кэйхолла?
– О, он по-прежнему разрабатывает стратегию
защиты. Я, видите ли, руковожу в фирме “Крейвиц энд Бэйн” секцией pro bono и
прибыл сюда специально, чтобы оказать своему коллеге некоторую помощь.
– Аппарат губернатора пристально следит за
развитием ситуации, – наморщив личико, строго произнес Ларримур. – Похоже, суд
твердо решил поставить точку.
– Суду ничего другого и не остается. Насколько
серьезно губернатор относится к вопросу помилования?
– Он выдвинул идею провести слушания. Об
исходе же можно только гадать. Полномочия его чести весьма широки, как вы
наверняка знаете. Губернатор вправе смягчить наказание или даже выпустить
узника на свободу. В его власти заменить казнь пожизненным заключением. Срок
заключения, кстати, может быть сокращен.
Гудмэн кивнул.
– Есть ли у меня шанс увидеться с ним сегодня?
– Мы ждем губернатора сюда к одиннадцати.
Обещаю сказать ему пару слов. Обедать он, думаю, захочет у себя в кабинете.
Сможете вы подойти примерно в час?
– Да. Пусть о моем разговоре с ним никто не
узнает. Наш клиент категорически против этой встречи.
– И против идеи помилования тоже?
– У нас всего семь дней, мистер Ларримур. В
таком положении глупо от чего-либо отказываться.
Ощерив в улыбке острые зубы, помощник
губернатора вновь взял рабочую тетрадь.
– В час дня. Посмотрю, что удастся сделать.
– Благодарю вас.
Минут пять оба вспоминали имена общих
знакомых, а затем в кабинете одновременно зазвонили два телефона. Извинившись,
Гудмэн вышел. На лестнице он снял пиджак, вдохнул полной грудью аромат цветущих
магнолий, поднял левую руку. Стрелки часов показывали половину десятого. Липла
к спине мокрая от пота рубашка.
Гудмэн двинулся в сторону Кэпитол-стрит,
считавшейся главной улицей Джексона. Напротив капитолия в окружении пышной
зелени стоял величественный особняк губернатора. Здание довоенной постройки в
колониальном стиле было обнесено кованой оградой. В ночь казни Мэйнарда Тоула
перед ней собралась толпа противников высшей меры наказания, выкрикивавших
дерзкие лозунги. Губернатор, по всей видимости, их не слышал. Замедлив шаг,
Гарнер вспомнил свой первый визит в особняк. Вместе с Питером Вайзенбергом за
час до казни Тоула он прошел через ворота главного входа. Губернатор,
пригласивший к ужину несколько важных персон, был раздосадован приходом
нежданных гостей. Он наотрез отказался удовлетворить просьбу осужденного о
помиловании, однако в лучших традициях южного гостеприимства пригласил обоих
юристов к столу.
Они вежливо отклонили приглашение. Гудмэн
объяснил его чести: им необходимо срочно вернуться в Парчман, чтобы сказать
клиенту последнее слово. “Будьте поосмотрительнее”, – напутствовал их
губернатор, поднимая бокал.
У Гарнера промелькнула мысль: “Интересно,
сколько протестантов явятся к особняку через неделю с зажженными свечами в
руках, чтобы молить Макаллистера о милосердии к Сэму? Вряд ли их будет много”.
Деловой квартал Джексона редко испытывал
недостаток в офисных площадях, которые сдавались внаем, поэтому особых проблем
у Гудмэна не возникло. Внимание его привлекла рекламная афиша, где за небольшую
сумму предлагались помещения на третьем этаже довольно уродливого здания. У
секретарши в вестибюле Гарнер поинтересовался именем владельца конторы, и час
спустя хозяин уже показывал ему товар лицом. Офис состоял из двух мрачноватых,
застеленных истертыми коврами комнат, стены которых были испещрены дырками от
гвоздей. Гудмэн подошел к окну: над крышами соседних домов высился купол
капитолия.
– Великолепно, – одобрил он.
– Триста долларов в месяц плюс счета за
электричество. Туалеты в коридоре. Минимальный срок аренды – полгода.
– Я пробуду здесь не более двух месяцев, –
сказал юрист, вытаскивая из кармана аккуратно сложенные банкноты.
Владелец бросил красноречивый взгляд на
деньги.
– Чем конкретно вы занимаетесь?
– Анализом маркетинговой ситуации.
– Кого представляете?
– Детройт. Компания намерена открыть у вас
филиал, и для начала этих кабинетов нам вполне хватит. Подчеркиваю: на два
месяца. Оплата наличными, без всяких расписок. Мы не доставим вам никаких
неудобств.
Пересчитав купюры, владелец вручил Гудмэну два
ключа: один – от офиса, второй – от двери, выходящей на Конгресс-стрит. Мужчины
пожали друг другу руки. Сделка была завершена.
Гарнер покинул здание и неторопливо направился
к капитолию, где оставил свою машину. Губы его тронула довольная улыбка. Идея
принадлежала Адаму и представляла собой еще одну отчаянную попытку спасти Сэма
Кэйхолла. Все в полном соответствии с законом. Расходы на ее осуществление
мизерны, да и кого в подобной ситуации могут волновать несколько сотен
долларов? В конце концов, он, Гудмэн, выступает от имени секции pro bono,
источника непреходящей гордости юридической фирмы “Крейвиц энд Бэйн”. Даже
Дэниел Розен не посмеет оспорить трату смехотворной суммы на аренду двух
комнатушек и десяток междугородных звонков.
* * *
