– С мистером Ларримуром и миссис Старк вы уже
виделись.
– Да. Спасибо, что согласились принять –
договоренности на этот счет у нас с вами не было. – Гарнер растянул губы в
улыбке. Разумеется, она не шла ни в какое сравнение с улыбкой хозяина кабинета.
В данную минуту Гудмэну требовалось прежде всего выразить признательность этому
влиятельному человеку.
– Давайте-ка сядем. – Макаллистер сделал жест,
указав на стулья у небольшого стола красного дерева, что стоял в углу, метрах в
пяти от двери.
Все четверо уселись. Ларримур и Мона Старк
положили перед собой блокноты.
– Насколько я знаю, за три или четыре дня суды
получили от вас множество бумаг, – заметил губернатор.
– Да, сэр. Интересно, вы в свою бытность
генеральным прокурором тоже имели дело с лавиной документов?
– Нет. Бог миловал.
– Что ж, вам повезло. Мы же будем писать
петиции до последней минуты.
– Могу я кое о чем спросить вас, мистер
Гудмэн? – Голос Макаллистера звучал с подкупающей искренностью.
– Безусловно.
– За годы работы вы немало повидали. Что
сейчас подсказывает вам интуиция? Далеко ли критическая черта?
– Трудно сказать, сэр. Сэм здорово отличается
от других заключенных – у него превосходные адвокаты.
– В числе которых и вы.
Сидевшие за столом улыбнулись, лицо Ларримура
исказила загадочная гримаса.
– Не буду спорить. Собственно говоря, основные
вопросы по делу Кэйхолла уже сняты. Сейчас мы предпринимаем, может быть,
безрассудные попытки, однако и такие действия иногда приводят к успеху.
Сегодня, за семь дней до конца, я оцениваю наши шансы как пятьдесят на
пятьдесят.
Мона записала что-то в блокноте, как если бы
эта информация имела для губернатора решающее значение. Перо Ларримура
фиксировало каждое произнесенное за столом слово.
Несколько мгновений Макаллистер сосредоточенно
размышлял.
– Вот что меня смущает, мистер Гудмэн: ваш
клиент не подозревает о нашей встрече, он вообще против идеи слушания. Вы
просили не уведомлять прессу о самом факте этого разговора. Для чего же мы
здесь собрались?
– Все меняется, губернатор, все в нашем мире
меняется. Я неоднократно бывал на Скамье и видел, как люди отсчитывают свои
последние дни. В их мозгу что-то происходит, апатия исчезает, они начинают
действовать. Как юрист, я должен предусмотреть вероятность любого развития
событий.
– Другими словами, вы настаиваете на слушании?
– Да, сэр. На закрытом слушании.
– Дата?
– Скажем, в пятницу.
– Через два дня. – Макаллистер задумчиво
посмотрел в окно.
– Каких свидетелей вы намерены пригласить? –
откашлявшись, спросил Ларримур.
– Хороший вопрос. Если бы мы знали, я тут же
назвал бы их имена. Но имен у меня нет. Скажу лишь, что изложение нашей позиции
не отнимет много времени.
– Кого выставит штат? – осведомился губернатор
у Ларримура.
Острые зубки помощника влажно блеснули, и
Гудмэн отвел взгляд в сторону.
– Думаю, наверняка захочет высказаться
кто-нибудь из семьи потерпевших. Детали случившегося по-прежнему у них в
памяти. Возможно, потребуется выслушать кого-то из Парчмана: нам необходимо
знать, какое мнение о Кэйхолле у администрации тюрьмы. Процедура слушаний
предусматривает достаточную гибкость.
– Мне об этом преступлении известно больше,
чем кому бы то ни было, – негромко, как бы самому себе заметил Макаллистер.
– Ситуация действительно необычная, – признал
Гудмэн. – На моей памяти в подобных слушаниях главным свидетелем обвинения
всегда являлся прокурор. Теперь же вам, бывшему прокурору, предстоит решить
вопрос о помиловании.
– Почему вы хотите, чтобы слушание велось в
закрытом режиме?
– Губернатор всегда стремится к максимальной
открытости, – пояснила Мона Старк.
– Так будет лучше для всех, – наставительно
произнес Гудмэн. – Вам не придется испытывать на себе давление, губернатор, или
выслушивать чьи-то советы. Нам же огласка просто помешает.
– Чем?
– Откровенно говоря, сэр, я против того, чтобы
публика слушала воспоминания Рут Крамер о своих сыновьях.
Гудмзн обвел собравшихся взглядом.
Действительная причина крылась в ином: Адам считал, что единственный способ
добиться от деда согласия на слушание – это любой ценой избежать публичного спектакля.
Если процедура будет закрытой, то, возможно, Адаму удастся убедить Сэма в том,
что Макаллистер не стремится стать ее главным героем.
По всей стране Гарнер знал десятки людей,
готовых по первому зову явиться в Джексон, чтобы дать показания в пользу Сэма
Кэйхолла. Многие из этих людей долгие годы последовательно выступали против
смертной казни, среди них были священники, монашки, психологи, писатели,
университетские профессора и несколько помилованных заключенных. Доктор Суинн
мог со всей убедительностью рассказать губернатору, какие необратимые перемены
произошли в мозгу Сэма, и Макаллистер наверняка понял бы, что власти
намереваются учинить расправу над жалким “овощем”.
Большинство штатов предоставляли осужденному
право требовать слушания о помиловании, однако в Миссисипи этот вопрос
определялся исключительно губернатором.
– По-моему, вполне резонно, – сказал наконец
Макаллистер.
– Интерес к делу уже подогрет, – добавил
Гудмэн, зная, насколько его собеседник неравнодушен к прессе. – Открытое
слушание не принесет пользы ни одной из сторон.
Мона, ярый противник закулисных сделок,
написала что-то в блокноте печатными буквами. Губернатор погрузился в
размышления.
– Вне зависимости от того, будет слушание
открытым или закрытым, – после долгой паузы произнес он, – отпадает всякий
смысл проводить его, если ваш клиент не сообщит нам какие-либо новые
обстоятельства. Я имею четкое представление о деле, мистер Гудмэн, я вдыхал
запах гари и собственными глазами видел изуродованные тела детей. Невозможно
сменить точку зрения, если вы не представите неизвестные ранее факты.
– Такие, как…
– Хотя бы имена. Дайте мне имя сообщника, и
слушание состоится. Помилования, как вы понимаете, обещать не могу, но слушание
гарантирую. В противном случае затея окажется пустой тратой времени.
