К столику приблизился высокий мужчина с
собранными на затылке в конский хвост волосами.
– Прошу прощения, сэр. Вы Адам Холл, адвокат
Сэма Кэйхолла?
Адам кивнул, и мужчина удовлетворенно улыбнулся:
– Кирк Клекнер, “Нью-Йорк тайме”. – Он положил
на столик визитную карточку. – Приехал сюда, чтобы рассказать нашим читателям о
предстоящей казни. Позволите сесть?
Адам рукой указал на стул.
– Считаю, мне здорово повезло. – Глаза
Клекнера блеснули. На вид ему было лет сорок, аккуратная бородка с проседью,
упрямый подбородок, клетчатая рубаха заправлена в выцветшие джинсы. – Узнал вас
по снимкам в газете.
– Очень приятно, – довольно сухо бросил в
ответ Адам.
– Мы можем поговорить?
– О чем?
– О, у меня куча вопросов. Насколько я
понимаю, ваш клиент не дает интервью.
– Совершенно верно.
– А вы?
– Тоже нет. Я не против перекинуться парой
слов, но только не для печати.
– Это осложнит мою задачу.
– Честно говоря, мне плевать на вашу задачу.
Меня не интересует, насколько она сложна.
– Что ж, спасибо за откровенность.
К столику подошла стройная официантка.
– Кофе. Черный, пожалуйста. Когда вы последний
раз виделись с дедом? – спросил Клекнер.
– Во вторник.
– А следующая встреча?
– Завтра.
– Как он?
– Пока держится.
– Вы тоже?
– Я просто получаю удовольствие.
– Нет, серьезно. Может быть, проблемы со сном,
усталость?
– Да, усталость. Да, проблемы со сном. Я
работаю по восемнадцать часов в сутки. Предстоящие дни станут, наверное,
настоящим адом.
– Не так давно я писал о казни Бунди во
Флориде. За неделю до экзекуции его адвокаты вообще потеряли сон.
– Расслабиться действительно трудно.
– Намереваетесь ли вы выступить в этом
качестве еще раз? Знаю, защита в суде – не ваша специальность, но все-таки?
– Если только придется вызволять со Скамьи еще
одного родственника. Скажите, что вас заставляет разрабатывать столь мрачную
тему?
– Я уже многие годы занимаюсь вопросом
смертной казни. Мне бы очень хотелось взять у мистера Кэйхолла интервью.
Покачав головой, Адам опрокинул в рот остатки
виски.
– Ничего не выйдет. Он не общается с
посторонними.
– Вы не согласитесь попросить за меня?
– Нет.
Официантка принесла кофе.
– Вчера я беседовал в Вашингтоне с Бенджамином
Кейесом, – сказал Клекнер, крутя в пальцах ложечку. – Он утверждает, что ничуть
не удивлен выдвинутыми вами претензиями. Говорит, это стандартная процедура.
Мнение Кейеса Адама не волновало.
– Это и в самом деле так. Извините, мне пора.
Приятно было познакомиться.
– Но я рассчитывал…
– Вам уже здорово повезло, по вашим же словам.
– Адам встал.
– Всего два момента.
Но собеседник Клекнера решительно направился к
выходу. Оказавшись на Франт-стрит, Адам направился в сторону реки. Навстречу
двигались группы беззаботных, улыбающихся молодых людей. Господи, как он им
завидовал! Ни у одного из них не было на плечах такой тяжелой ноши.
Проглотив на ходу купленный у уличного
торговца сандвич, Адам вернулся в офис.
* * *
Пойманного в окружавших Парчман лесах кролика
охотники, два плечистых тюремных охранника, нарекли, по случаю, Сэмом. Из
четырех, что угодили в силки за последние два дня, он оказался самым крупным.
Собратья его были уже съедены.
В ночь с четверга на пятницу кролик в
сопровождении полковника Наджента и четырех человек из состава исполнителей
прибыл в Семнадцатый блок. Мини-автобус остановился возле сложенного из
красного кирпича домика, пристроенного вплотную к приземистому зданию блока.
В домик вели две металлические двери. За одной
находилась узкая, восемь на пятнадцать футов, комната – отсюда за казнью
наблюдали свидетели. В стене напротив двери имелись три небольших занавешенных
черными шторками окошка.
Вторая дверь открывалась непосредственно в
камеру смерти, помещение двенадцать на пятнадцать футов с выкрашенным серой
краской цементным полом. В центре комнаты посверкивал металлический куб, точнее
говоря, правильный восьмигранник. Явившийся сюда неделей ранее Наджент
распорядился покрыть стенки восьмигранника новым слоем лака.
Кролика оставили в мини-автобусе, а двое
охранников ввели в камеру своего довольно тщедушного коллегу, телосложением
почти не отличавшегося от Сэма Кэйхолла. Наджент держался как генерал
Паттон
[23]:
недовольно хмурился, тыкал пальцем в несуществующие пятна,
отрывисто бросал приказания. Тщедушному охраннику помогли забраться в
дьявольский агрегат, двое других усадили своего приятеля в простое деревянное
кресло. Не проронив ни слова, без тени улыбки на лице, кожаными ремнями они
прикрепили его руки к подлокотникам. Затем были стянуты колени и лодыжки. Через
мгновение широкий ремень лег на его лоб.
Когда оба мужчины осторожно выбрались из
восьмигранника, вперед выступил, повинуясь взмаху руки Наджента, четвертый член
команды.
– В этот момент Лукас Манн зачитает мистеру
Кэйхоллу смертный приговор, – пояснил, как режиссер на съемочной площадке,
полковник. – Следом за ним я спрошу осужденного, не хочет ли он что-нибудь
сказать.
По знаку Наджента стоявший у восьмигранника
беззвучно закрыл тяжелую металлическую дверцу и опечатал ее. – Открывайте!
Дверца пошла назад, и через минуту узник
получил свободу.
– Кролика!
