Один из помощников бросился к автобусу. Спустя
несколько мгновений проволочную клетку с кроликом установили в деревянное
кресло. Те же двое повторили манипуляции с ремнями. Жертва была готова. Дверь
камеры вновь закрыли и опечатали, и Наджент подал сигнал палачу. Тот опрокинул
пластиковую канистру с серной кислотой в горловину трубы, потянул за рычаг.
Послышалось негромкое бульканье, и жидкость хлынула в эмалированный таз, что
стоял под креслом. Наджент приблизился к оконцам в стенках камеры. Во избежание
утечки смертоносного газа рамы были обильно покрыты техническим вазелином.
К потолку камеры поднялось едва видимое
облачко пара. Поначалу кролик никак не реагировал, однако долго ждать эффекта
наблюдателям не пришлось. Зверек встревоженно повел носом и шевельнулся. В
следующее мгновение по его тельцу прошла судорога. Кролик попытался подняться и
тут же завалился на бок, лапы его слабо дергались. Секунд через двадцать он
затих. Все это длилось не более минуты. Наджент с улыбкой взглянул на часы: –
Порядок. Продолжайте!
Нажав кнопку на пульте, палач открыл клапан в
потолке камеры. Послышался приглушенный шум вентиляции.
Присутствовавшие при казни кролика вышли на
улицу. Открыть дверцу камеры можно было лишь по истечении четверти часа.
Полковник вновь ступил внутрь, его помощники курили у порога и негромко
смеялись.
Коридор отсека “А” проходил футах в пятидесяти
от камеры. Сквозь его раскрытые под потолком окна до Сэма Кэйхолла доносились
приглушенные мужские голоса. Шел одиннадцатый час вечера, свет в отсеке был уже
погашен, но все четырнадцать заключенных внимательно вслушивались в неясные
звуки.
Двадцать три часа в сутки приговоренный
проводит в крошечном пространстве шесть на девять футов. Он привык различать
малейший шорох, ловить перестук каблуков, фиксировать разницу в интонациях речи
охранников, ему казался музыкой далекий стрекот газонокосилки. Глухое клацанье
двери камеры смерти он распознавал без ошибки.
Просунув по локоть руки сквозь решетку, Сэм
поднял голову к окнам. Он знал: там, в пятидесяти футах, шла репетиция.
Репетиция его казни.
Глава 40
Между автострадой номер 49 и ухоженным газоном
перед зданиями тюремной администрации тянулась поросшая травой полоса земли,
примечательная тем, что когда-то по ней проходила колея железной дороги. Теперь
едва приметная насыпь служила местом сборищ противников смертной казни, которые
небольшими группками прибывали к Парчману за два-три дня до очередной
экзекуции. Протестанты устраивались на раскладных стульях, втыкали в землю
древки плакатов, по вечерам зажигали свечи, пели церковные гимны, читали
молитвы и вытирали слезы, когда казнь становилась свершившимся фактом.
Администрация Парчмана давно к этому привыкла.
Неожиданное происшествие выбило всех из колеи лишь однажды, за несколько часов
до того, как был казнен насильник и убийца Тедди Доил Микс. Печальное, почти
торжественное бдение десятков, если не сотен людей прервала толпа прибывших на
университетских автобусах студентов, которые с юношеским азартом потребовали
лишить негодяя жизни. Они пили пиво, на полную мощность включали магнитолы и
радиоприемники, выкрикивали возмутительные лозунги и угрожали по-своему
разобраться с мирными протестантами. Чтобы восстановить порядок, администрации
тюрьмы пришлось вызвать охрану.
Следующим после Микса должен был стать Мэйнард
Тоул. При подготовке к его казни участок на противоположной стороне автострады
администрация отвела для приверженцев высшей меры. Во избежание недоразумений
неподалеку встали лагерем две роты Национальной гвардии.
Подъехав утром в пятницу к воротам Парчмана,
Адам обнаружил у дороги семерых куклуксклановцев в белых балахонах. Трое
расхаживали с плакатами вдоль обочины, четверо других устанавливали
вместительную бело-голубую палатку. На земле тут и там лежали алюминиевые
стойки и веревки, возле пластиковых стульев высились картонные коробки с
бутылками пива. Похоже, эти люди собирались провести здесь не один день.
Остановив машину у ворот, Адам минут двадцать
наблюдал за их действиями. Вот, значит, с кем связали его узы родства. Вот в
чьих рядах числились предки его деда. Интересно, нет ли среди членов Клана тех,
что мелькали в кадрах переписанной на видеокассету старой кинохроники? Может,
он увидит знакомое лицо?
Холл распахнул дверцу и медленно двинулся в
сторону палатки. Возле коробок он остановился. Плакаты в руках троицы требовали
свободы для политического узника Сэма Кэйхолла. “Казните настоящих
преступников! Верните нам Сэма!” – кричали броские надписи. “Почему я не
испытываю к ним никакой симпатии?” – подумал Адам.
– Что нужно? – обратился к нему с вопросом
один из троицы. Шестеро других внимательно прислушивались к разговору.
– По правде говоря, не знаю.
– Чего тогда вылупился?
– Нельзя?
Куклуксклановцы взяли Адама в кольцо. Балахоны
их были абсолютно одинаковыми, из белоснежного нейлона, с нашитыми на груди и
спине красными крестами. Утром, в девять часов, все эти люди уже исходили
потом.
– Кто ты такой, черт побери?
– Внук Сэма.
Враждебность в глазах семерки сменилась чем-то
похожим на сочувствие.
– Значит, ты на нашей стороне, – с облегчением
сказал первый.
– Нет. Я не с вами.
– Ну да, он же заодно со сворой этих евреев из
Чикаго, – пояснил кто-то у Адама за спиной.
– А вы что здесь делаете? – поинтересовался
Адам.
– Хотим спасти Сэма. У тебя-то, судя по всему,
не выходит.
– Он попал сюда из-за вас.
Молодой парень с красным, покрытым бисеринками
пота лицом сделал шаг вперед:
– Наоборот. Это мы попали сюда из-за него.
Когда Сэм расправился с теми вонючими иудеями, меня и на свете еще не было.
Здесь мы для того, чтобы выразить протест. Сэма осудили политики.
– Если бы не Клан, дед был бы сейчас на
свободе. А где же ваши капюшоны? Мне всегда казалось, что вы предпочитаете
скрывать лица.
Семерка молчала. Что делать? Как-никак перед
ними внук Сэма Кэйхолла, их кумира. В конце концов, этот адвокатишка пытался
сохранить ему жизнь.
– Думаю, вам лучше уехать, Сэму вы здесь не
нужны.
– Да пошел-ка ты! – презрительно бросил
краснорожий.
– Очень убедительно. И все-таки убирайтесь.
Мертвый Сэм значит для вас куда больше, чем живой. Дайте ему умереть с миром и
получите великолепного мученика.
