– Ненависти к ним у меня нет. Равно как и у
них нет права находиться здесь. Они меня бросили. За решетку меня засадил
Доган, а ведь, давая на суде показания, он являлся великим магом штата
Миссисипи. Даже адвокатам моим Клан не заплатил ни цента.
Чего ты ожидал от кучки головорезов? Верности?
Преданности?
– Но я-то был им предан.
– А в результате? Ты должен заявить, что не
считаешь себя больше членом Клана. Потребуй, чтобы они убрались отсюда.
Сэм аккуратно положил стопку конвертов на
соседний стул.
– Я сделал это за тебя, – сказал Адам.
– Когда?
– Тридцать минут назад. Обменялся парой слов с
их главарем. Им плевать на твою жизнь, Сэм. Казнь дает им возможность погреться
в лучах твоей славы. Они намерены превратить тебя в свое знамя, в факел,
который будет гореть долгие годы. С твоим именем на устах они примутся жечь
кресты, организуют паломничество к твоей могиле. Ты нужен им мертвым, Сэм.
– У вас вышла разборка? – заинтересовался
Кэйхолл.
– Так, по мелочи. Ты решил что-нибудь насчет
Кармен? Ей необходимо время на сборы.
Сэм глубоко вдохнул, с шумом выдохнул.
– Я бы очень хотел посмотреть на нее. Только
предупреди девочку, пусть не пугается меня.
– Выглядишь ты прекрасно.
– Господи Всеблагий, благодарю. А Ли? – Что
Ли?
– Как у нее дела? Понимаешь, ведь нам приносят
газеты. Ее имя упоминалось в воскресенье, а потом и во вторник, что-то вроде
“пьяной леди за рулем”. Надеюсь, она не в тюрьме?
– Нет. В клинике. – Фраза прозвучала так,
будто Адам точно знал, в какой именно клинике находится тетя.
– Она может прийти?
– Ты этого хочешь?
– Наверное, да. Скажем, в понедельник. Там
видно будет.
– Хорошо. – “Где, – подумал Адам, – разыскать
ее?” – В выходные обязательно переговорю с ней.
Сэм протянул ему незапечатанный конверт:
– Передай администрации. Список посетителей.
Можешь посмотреть.
Адам вытащил из конверта лист бумаги. Всего
четыре имени: его собственное, Ли Фелпс Бут, Кармен Холл и Донни Кэйхолл.
– Немного.
– У меня уйма родственников, только видеть их
не желаю. За девять с половиной лет ни один не дал о себе знать. Будь я
проклят, если позволю теперь хоть кому-то явиться сюда. Пусть приберегут слезы
до похорон.
– Газетные репортеры и тележурналисты осаждают
меня просьбами устроить с тобой интервью.
– К дьяволу!
– Так я им и сказал. Правда, есть один
человек, Уэндалл Шерман, автор пяти или шести книг, довольно известный
писатель. Сам я его шедевров не читал, но отзываются о нем неплохо. Вчера он
звонил мне, просил разрешения прийти сюда, чтобы записать с твоих слов историю
твоей жизни. Произвел на меня впечатление прямого и честного человека. Он уже
вылетел в Мемфис – так, на всякий случай, если ты согласишься.
– Зачем ему понадобилась история моей жизни?
– Шерман думает написать книгу.
– Душещипательный роман?
– Сомневаюсь. Он готов заплатить за беседу
пятьдесят тысяч наличными плюс какой-то процент с гонорара.
– Поразительная щедрость. Пятьдесят тысяч
долларов за пару дней до смерти. Что мне с ними делать?
– Я просто передал тебе его предложение.
– Что ж, окажи любезность, скажи ему, пусть
убирается к черту. Предложение меня не заинтересовало.
– Понял.
– Составишь завтра же контракт, по которому
все права на свое жизнеописание я передаю только и исключительно тебе. После
моей смерти можешь делать с ним что хочешь.
– Было бы разумно записать твой рассказ на
пленку.
– Ты имеешь в виду…
– Диктофон. В следующий раз принесу крохотный
аппарат с кассетами, будешь в него наговаривать.
– Какая тоска. – Сэм облизнул палочку эскимо и
швырнул ее в корзинку для бумаг.
– Зависит от того, как на это посмотреть.
События развиваются довольно стремительно.
– Ты прав. Скучная и никчемная жизнь, зато
сенсационный финал.
– Может выйти настоящий бестселлер.
– Хорошо, я подумаю.
Сэм резко поднялся, сбросил резиновые тапочки
и, подсчитывая шаги, стал расхаживать по “гостиной”.
– Тринадцать на шестнадцать с половиной, –
негромко пробормотал он, затягиваясь сигаретой.
Адам писал что-то в блокноте, усилием воли
заставив себя не обращать внимания на мечущуюся между стенами фигуру в красном.
Наконец Кэйхолл остановился.
– Хочу попросить тебя об одолжении. – Голос
его звучал хрипло.
– Слушаю.
Сэм опустился на стул, взял из стопки верхний
конверт и протянул Адаму лицевой стороной вниз.
– Доставь письмецо.
– Кому?
– Куинсу Линкольну.
Положив конверт на стол, Адам бросил в сторону
деда внимательный взгляд. Глаза Кэйхолла были устремлены куда-то под потолок.
– Писанина отняла у меня почти неделю, но
обдумывал ее я сорок лет.
– Что в письме? – раздельно спросил Адам.
– Просьба о прощении. Слишком долго нес я груз
вины, Адам. Джо Линкольн был порядочным человеком и добрым отцом семейства. Я
потерял голову и убил его без всякой причины. Еще до выстрела я понял, что
расплата окажется неминуемой. Сколько лет меня мучило чувство раскаяния! А
сейчас мне осталось лишь попросить у них прощения.
– Для Линкольнов это очень много значит.
– Может быть. Во всяком случае, надеюсь, я
поступаю по-христиански. Хочется хотя бы перед смертью ощутить себя пусть
грешным, но христианином.
– И где же мне искать Куинса?
