– Еще два момента, Сэм. Лукасу Манну нужно
знать имена свидетелей. Ты вправе назвать двоих, если дело, конечно, дойдет и
до этого.
– Донни отказался. Тебе я сам не позволю.
Просто не знаю, кого выбрать.
– Хорошо. Могу назвать человек тридцать,
которые выпрашивали разрешения взять у тебя интервью. Крупнейшие газеты страны
с удовольствием прислали бы сюда своих представителей.
– Нет.
– Согласен. Помнишь, в последнем нашем
разговоре я упоминал о писателе, Уэндалле Шермане? Том, что…
– Помню. За пятьдесят тысяч долларов.
– Теперь он называет новую сумму – сто тысяч.
Денежки выложит его издательство. Шерман хочет записать на пленку беседу с
тобой, посмотреть в окошко газовой камеры, покопаться в архивах и подготовить
солидную книгу.
– Нет.
– Почему?
– Тратить оставшиеся три дня на пустую
болтовню? Чтобы потом какой-то чужак шатался по округу Форд и задавал всем
бессмысленные вопросы? К тому же сейчас я не испытываю особо острой нужды в
сотне тысяч долларов.
– Отлично. Ты говорил про одежду…
– Да. О ней позаботится Донни.
– Пойдем дальше. Вплоть до последнего часа
тебе разрешено находиться в обществе двух человек. Существует специальная
форма, где необходимо указать их имена.
– Имеются в виду юрист и священник, если не
ошибаюсь?
– Ты прав.
– Впиши в форму себя и Ральфа Гриффина.
– Кто такой Ральф Гриффин?
– Наш новый капеллан. Говорит, он убежденный
противник смертной казни, поверишь? Его предшественник считал, что все мы
должны гореть в геенне огненной, во имя Отца и Сына и Святаго Духа,
естественно.
Адам протянул Сэму заполненный бланк:
– Распишись вот здесь. Кэйхолл вывел четкую
подпись.
– Помимо всего прочего, тебе положено одно
супружеское свидание.
В “гостиной” зазвучал хриплый смех:
– Не издевайся над стариком, малыш!
– И не думаю. Лукас Манн настоял, чтобы я
обязательно напомнил тебе об этом.
– О`кей. Ты исполнил свой долг.
– Есть еще одна бумажка. Как ты распорядишься
личным имуществом?
– То есть своими пожитками?
– Примерно так.
– Господи, как же это отвратительно, Адам.
Зачем?
– Я юрист, Сэм. Нам платят за проработку
мельчайших деталей.
– Скажи, тебе нужны мои вещи?
На мгновение Адам задумался. Обижать деда не
хотелось, однако в то же время он и представить себе не мог, что будет делать с
заношенным до дыр нижним бельем, десятком истрепавшихся книг, стареньким
черно-белым телевизором и резиновыми тапочками.
– Я бы их забрал.
– Не стесняйся. Хоть сейчас. Забери и сожги.
– Распишись.
Выполнив требование, Сэм поднялся и стал вновь
расхаживать по комнате.
– Было бы неплохо, если бы ты все же
познакомился с Донни.
– Когда скажешь. – Адам сложил документы в
кейс, ставший заметно тяжелее от добросовестным образом проработанных мельчайших
деталей. – Жди меня завтра утром.
– Не забудь прихватить хорошую новость, малыш.
Полковник Наджент двигался вдоль обочины
автострады во главе десятка вооруженных легкими карабинами тюремных охранников.
Он насчитал в общей сложности двадцать шесть куклуксклановцев, десяток
коричневорубашечников и полтора десятка скинхедов. У сидевших под широким
зонтом двух католических монашек полковник вежливо поинтересовался, что их сюда
привело. Брызгая на черные одеяния минеральной водой из пластиковой бутылки, обе
пояснили, что пришли молить у Бога прощения для еще одной заблудшей души. Затем
они спросили:
– А вы кто такой?
– Инспектор блока особого режима. Хочу
убедиться, что на прилегающей территории отсутствует угроза безопасности
объекта.
– Мы ничем вам не угрожаем, инспектор. Будьте
добры, уходите, пожалуйста.
Глава 43
Из-за того ли, что стоял воскресный день, а
может быть, из-за накрапывающего дождя, но свой утренний кофе Адам пил в
состоянии полной безмятежности. Небо только начинало светлеть, и тихий шелест
дождевых капель, падавших на каменные плиты внутреннего дворика, действовал на
него умиротворяюще. По лежавшей чуть ниже особняка Риверсайд-драйв проносились
редкие машины. Не слышно было над рекой низких гудков буксиров. Все вокруг
дышало тишиной и спокойствием.
В этот первый из трех остававшихся до 8
августа дней никаких особых дел у Адама не было. Сначала он хотел ненадолго
заглянуть в офис, чтобы закончить текст последней петиции, которая, конечно же,
тоже ничего не даст, а затем собирался заехать в Парчман, к Сэму.
Вряд ли какой-либо из судов объявит решение в
воскресенье. Пятница и суббота прошли впустую. Скорее всего ситуация не
изменится и сегодня. Новостей можно ждать только завтра, в понедельник.
В понедельник начнется безумие. А вторник,
последний день, который Сэм проведет в этом мире, превратится в настоящий
кошмар.
Но воскресное утро выдалось на редкость тихим.
Адам проспал почти семь часов, что за прошедшие три недели могло считаться
рекордом. Голова его была ясной, пульс – ровным, не беспокоил даже желудок.
Адам раскрыл газету, просмотрел заголовки.
Где-то на третьей полосе помещались две заметки о готовящейся экзекуции, но
читать их он не захотел. Когда взошло солнце, дождь прекратился, и около часа
Адам просидел в мокром кресле-качалке, листая журналы по архитектуре. Вскоре
это занятие ему наскучило. Душа требовала действий.
