– Мне бы хотелось, чтобы вы побыли со мной до
конца, ваше преподобие. Вы и мой адвокат. Вам разрешено находиться здесь до
последнего часа.
– Почту за честь.
– Спасибо.
– О чем ты намерен просить Бога, Сэм? Кэйхолл
поднес к губам стакан с кофе, отпил.
– Для начала необходимо увериться в том, что
Господь простит мне после смерти все мои неправедные поступки.
– То есть грехи?
– Да.
– Для этого необходимо покаяться и испросить у
Бога прощения.
– Как? Скопом, за все сразу?
– Хотя бы за то, что ты помнишь.
– Тогда начинать нужно прямо сейчас. На это
потребуется время.
– Тебе виднее. О чем еще ты будешь молить
Всевышнего?
– О моей семье – такой, какая она есть. Внук,
брат, дочь. Я не жду моря пролитых ими слез, просто не хочу, чтобы они
переживали. А еще я замолвил бы словечко за своих здешних приятелей. Без меня
им придется трудновато.
– Продолжай.
– Третья молитва – за Крамеров, особенно за
Рут.
– Это семья погибших мальчиков?
– Да. Ну и, конечно, Линкольны.
– Кто такие Линкольны?
– Долгая история. Тоже жертвы.
– Хорошо, Сэм, хорошо. Тебе необходимо
очистить душу.
– Чтобы ее очистить, нужны годы, святой отец.
– Много на твоей совести?
Сэм поставил стакан на стол, медленно потер
ладони. В глазах Гриффина светились доброта и понимание.
– Что, если так?
– Человеческих жизней? Кэйхолл кивнул.
– Убиенных тобой людей? Второй кивок.
Гриффин сделал глубокий вдох, задумался.
– Что ж, Сэм, откровенно говоря, я бы не хотел
умереть, не исповедавшись, не испросив у Бога прощения. Так сколько же их?
Кэйхолл сполз со стола, обул резиновые
тапочки, закурил и принялся расхаживать по “гостиной”. Священник чуть
повернулся вместе со стулом.
– Джо Линкольн. Письмо семье я уже отправил.
– Ты убил его?
– Да. Он был афроамериканцем, жил на моей
земле. Произошло это, наверное, в пятидесятом. С тех пор меня не переставала
мучить совесть. – Сэм остановился, опустил голову. – А потом, много лет спустя,
двое белых мужчин убили на похоронах моего отца. Какое-то время они провели в
тюрьме, и когда вышли, мы с братьями их уже ждали. Прикончили обоих, о чем я
ничуть не сожалею. Все в округе считали их настоящей мразью, к тому же они
лишили жизни отца.
– Убийство никогда не было делом праведным,
Сэм. Сейчас ты борешься против того, чтобы именем закона убили тебя.
– Это я понимаю.
– А полиция вас не задержала?
– Нет. Шериф что-то подозревал, но доказать
ничего не мог. Мы вели себя очень осторожно. Да и кто они были? Отбросы.
– Пусть так, и все же вам нет оправдания.
– Знаю. Я привык думать, что те двое получили
по заслугам – до того, как попал сюда. На Скамье же человек меняется и
понимает: единственная ценность – это жизнь. Теперь мне жаль парней. Искренне
жаль.
– Ты сказал все?
Считая шаги, Кэйхолл прошелся по “гостиной” и
замер возле стола. Гриффин ждал. Время остановилось.
– Была еще парочка. Давно. Тоже суд Линча, –
выговорил Сэм, избегая встречаться взглядом с собеседником.
– Парочка?
– Не уверен. Может быть, трое. Да, точно,
трое. Но первого убили, когда мне исполнилось лет десять, я сидел в кустах и
смотрел. Всем заправлял отец, член Клана, а мы с братом Альбертом прокрались за
его спиной в лес и наблюдали. Наверное, это не считается?
– Нет.
Плечи Сэма поникли, голос снизился почти до
шепота:
– Второго вздернула на сук толпа, годами пятью
позже. Я стоял рядом. Какой-то черномазый, простите, падре, афроамериканец
изнасиловал местную девчонку. Во всяком случае, бедняжка всем повторяла, что он
ее изнасиловал. Репутация у нее была так себе, а два года спустя она родила
дочь цвета кофе с молоком. Кто знает? В общем, потаскушка ткнула пальцем, и
толпа линчевала обидчика. На мне лежит такая же вина, как и на остальных.
– Господь простит ее, Сэм.
– Точно?
– Поверь мне.
– Сколько же Он в состоянии простить?
– Все. Если ты действительно раскаиваешься, то
дощица, где перечислены все твои грехи, станет чистой. Так записано в Библии.
– Слишком уж это хорошо, чтобы быть правдой.
– Ну а третий? Кэйхолл покачал головой:
– Не могу, святой отец. Не могу.
– Ты не обязан говорить мне, Сэм. Скажи Богу.
– Вряд ли у меня хватит сил рассказать об этом
хоть кому-то.
– Хватит, хватит. Прикрой ночью глаза и
поведай Ему без утайки. Господь милостив. Он простит тебя.
– Что-то здесь не так. Убиваешь человека, и
Господь тут же прощает тебя? Так просто?
– Не так. Сначала ты должен раскаяться.
– Я раскаиваюсь. Клянусь.
– Прощая, Всевышний забывает о твоих грехах,
Сэм, но люди – люди их помнят. Мы в ответе перед Господом и перед законами,
установленными нами. Создатель отпускает тебе грехи, однако за них полагается и
земная кара. Правительство…
– К черту правительство! Мне в любом случае
осталось совсем немного.
– Вот и давай подготовимся.
Кэйхолл вновь опустился на краешек стола,
почти вплотную к Гриффину.
– Будьте поблизости, падре. Мне понадобится
ваша помощь. В душе много чего накопилось, разом не избавишься. Нужно время.
– Если ты и в самом деле готов, то сможешь,
Сэм. Сэм похлопал священника по колену:
– Поблизости, святой отец. Договорились?
