У входной двери стоял, прижимая к уху сотовый
телефон, Эммит Уайкофф. Пятидесятилетний, он выглядел намного старше своих лет.
Недоброжелатели утверждали, будто рабочий день Эммит всегда начинает в
состоянии, близком к панике.
Из раскрытой папки Розен достал объемистый
разлинованный блокнот.
– Почему во время прошлогоднего интервью вы ни
словом не обмолвились о своем деде? – Фраза прозвучала как автоматная очередь.
– Потому что меня о нем никто не спрашивал, –
невозмутимо ответил Адам. Гудмэн предупреждал: беседа будет трудной, но в конце
они все-таки одержат победу.
– Посмотрите на этого умника!
– Хватит ерничать, Дэниел. – Гудмэн покосился
на Эммита – отрицательно качнув головой, тот уставился в потолок.
– Не думаете ли вы, мистер Холл, что нас
следовало поставить в известность о своем родстве с одним из клиентов? – В
столь насмешливом тоне Розен привык обращаться к уличенным во лжи свидетелям.
– В тот момент вы интересовались чем угодно. –
Спокойствие не изменило Адаму. – Помните? Дактилоскопия, предложение пройти
тест на полиграфе…
– Помню, мистер Холл. Но вы знали то, о чем мы
не могли и подозревать. Ваш дед являлся клиентом фирмы, куда вы пришли
устраиваться на работу. Вы должны были сказать об этом. – Голос Розена
повышался и понижался, как у хорошего актера, глаза неотступно следили за
Адамом.
– Отец моего отца – не типичный добрый
дедушка.
– И все-таки он – ваш дед. Обращаясь в фирму,
вы знали, что он был ее клиентом.
– Тогда приношу извинения. У фирмы тысячи
клиентов, и каждый платит неплохие деньги за ее услуги. Никогда не думал, что
дело, которое велось нашими юристами pro bono, послужит причиной подобного
разбирательства.
– Это вероломно, мистер Холл. Вы сознательно
выбрали нас, поскольку фирма представляла интересы вашего родственника. А
теперь вдруг хотите взять на себя его дело. Такая просьба ставит всех нас в
очень неловкое положение.
– Что еще за неловкое положение? – протянул
Уайкофф, складывая сотовый телефон и пряча его в карман. – Слушай, Дэниел, речь
идет о приговоренном к смерти. Человеку нужен адвокат, черт побери!
– Другими словами, его собственный внук?
– Да кому какое дело? Бедняга одной ногой уже
в могиле. Направь к нему адвоката!
– Не забывай, он сам от нас отказался.
– Да, и сам же наймет вновь. Остынь. Почему бы
не попытаться?
– Вот что, Эммит, авторитет фирмы – это моя
забота. Меня нисколько не прельщает идея послать сотрудника в Миссисипи, где
его клиента без излишних проволочек зашьют в казенный саван. Если по совести,
то мистер Холл должен быть просто уволен.
– Великолепно, Дэниел. Великолепно!
Классический пример того, как одним ударом сплеча разрешается деликатный
вопрос, – веско бросил Уайкофф. – Кто же, по-твоему, поедет в Парчман? Старику
необходим адвокат, и Адам – его единственный шанс!
– Да поможет Сэму Господь, – пробормотал
Розен.
– Авторитет фирмы? – счел своим долгом
вмешаться Гудмэн. – Считаешь, люди видят в нас горстку полуголодных работников
социальной сферы? Неудачников, что ищут забвения в бескорыстном труде?
– Или занятых благотворительностью монахов? –
поддержал коллегу Уайкофф.
– Что конкретно угрожает авторитету фирмы? –
спросил Гарнер.
Не в привычке Розена было сдаваться без боя.
– Сейчас объясню. Фирма не посылает своих
новичков на Скамью. Мы можем посмеиваться над ними, можем убивать их двадцатичасовым
рабочим днем, но мы не имеем права отправлять их, зеленых и неопытных, в
настоящий бой. Вы оба хорошо знаете порядок рассмотрения дел, по которым
вынесен смертный приговор. Эй, Гарнер, ты же писал об этом книги! Думаешь,
мистер Холл справится?
– Я буду контролировать каждый его шаг.
– Адам – отличный специалист, – добавил Эммит.
– Досье деда он выучил наизусть.
– Справится, – убежденно произнес Гудмэн. –
Верь мне, Дэниел. Я на своем веку повидал достаточно.
– При нужде готов даже слетать туда, чтобы
помочь парню, – вновь подал голос Уайкофф.
– Ты – и pro bono? – с изумлением повернулся к
нему Гарнер.
– Ну… У меня тоже есть совесть.
Оставив без внимания перепалку, Адам не сводил
глаз с Дэниела Розена. “Давай увольняй, – думал он. – Смелее, мистер Розен!
Гоните меня взашей на похороны деда, а я уж посмотрю, как мне быть”.
– Но если приговор все же приведут в
исполнение? – обратился управляющий к Гудмэну.
– Нам уже приходилось терять клиентов, Дэниел.
Если не ошибаюсь, таких было трое.
– Какова ближайшая перспектива осужденного?
– Хороший вопрос! Сейчас пока еще действует
отсрочка приговора, но суд в любой момент может пересмотреть свое решение и
назначить новую дату. Скорее всего она окажется ближе к концу лета.
– Времени не так много.
– Пожалуй. Однако мы семь лет слали апелляции,
и каждая себя оправдала.
– Как получилось, что из всех смертников нам
достался именно этот ядовитый старикан?
– Долгая история. К нашему разговору она не
имеет ни малейшего отношения.
С чрезвычайно озабоченным видом Розен черкнул
что-то в лежащем на столе блокноте.
– Надеюсь, вы не думаете, что удастся избежать
шума?
– Все может быть.
– Ха! Незадолго до казни жертва превратится в
героя. Репортеры поднимут бурю. Ваше имя будет на устах у толпы, мистер Холл.
– И что?
– А представьте себе заголовки центральных
газет: “Внук приходит спасти деда!”
– Оставь, Дэниел. Это мы уже проходили, –
буркнул Гудмэн.
Однако Розен не успокаивался:
– Пресса съест вас живьем, мистер Холл.
Подноготную вашей семьи узнает вся страна.
– Но ведь мы, юристы, боготворим прессу,
мистер Розен, – холодно отозвался Адам. – Мы привыкли к свету юпитеров. Вы же
никогда…
– Вот именно, – перебил его Гудмэн. – Дэниел,
вряд ли стоит советовать молодому человеку держаться подальше от газетчиков.
Вспомни лучше собственный опыт.
