– Он – мой дед. Затем, что ему грозит смерть.
Затем, что я адвокат и хочу помочь ему.
– Но он даже не знает тебя.
– Завтра познакомимся.
– То есть ты все ему расскажешь?
– Естественно. Я все ему расскажу. Не веришь,
да? Не укладывается в голове, что я готов разворошить кучу грязного белья?
Сжимая в ладонях стакан, Ли медленно покачала
головой.
– Это убьет его, – прошептала она.
– Нет. Неужели тебя волнуют его проблемы?
– Волнуют.
– Вот как? Когда ты в последний раз видела
Сэма?
– Не начинай, Адам. Ты не поймешь меня.
– Справедливо. Но в таком случае объясни. Я
хочу тебя понять.
– Нам лучше поговорить о чем-то другом, милый.
Сейчас я не в состоянии. Чуть позже.
– Нет.
– Обещаю. Мне не хватает духа, Я думала, мы
посидим и просто посплетничаем.
– Извини, Ли. Я устал от сплетен и секретов. Я
лишен прошлого – отец предусмотрительно стер его. А ведь я должен знать,
насколько оно было неприглядным.
– Оно было ужасным, – неслышно выдохнула тетя.
– О`кей. Но я уже не маленький, выдержу. Отец,
так сказать, от этой задачи самоустранился. Боюсь, кроме тебя, разрешить ее
некому.
– Дай мне время.
– Его нет, Ли. Завтра я увижусь с дедом. –
Адам в один глоток осушил стакан, рукавом рубашки вытер губы. – Двадцать три
года назад “Ньюсуик” писал о том, что отец Сэма тоже входил в Клан. Это правда?
– Правда. Твой прадед состоял членом
Ку-клукс-клана.
– Так же, как и его братья?
– Почти все семейство.
– А еще, упоминала статья, жители округа Форд
знали, что в начале пятидесятых Сэм Кэйхолл застрелил чернокожего и остался на
свободе. Его даже не арестовали. Тоже правда?
– Какая сейчас разница, Адам? Тогда тебя еще
на свете не было.
– Но факт имел место?
– Имел.
– И ты о нем знала?
– Я видела все своими глазами.
– Своими глазами?
Адам не мог в это поверить. С шумом выдохнув,
он повернул голову к окну: с реки донесся протяжный гудок буксирного катера.
– Давай все-таки сменим тему, – умоляюще
произнесла Ли.
– Ребенком, – задумчиво отозвался он, – я
очень любил историю. Зачитывался книжками про первых поселенцев, про катившие
на запад фургоны, ковбоев, “золотую лихорадку” и стычки с индейцами. В соседнем
классе учился паренек, который утверждал, будто его прапрадед грабил поезда, а
денежки прятал в Мексике. Мальчишка хотел собрать приятелей и ринуться на
поиски зарытых где-то под кактусом сокровищ. Каждый понимал, что эти россказни
– чистой воды фантазия, но играть с ним было здорово. Меня всегда интересовали
мои предки, временами казалось, их не существует вовсе.
– А что говорил Эдди?
– Что все они давно мертвы, что занятия
историей – пустая трата времени. Мать тянула меня за руку к себе и просила не
задавать никаких вопросов, так как у отца может испортиться настроение и целый
месяц он носа не покажет из своей комнаты. Почти все детство я проходил вокруг
него на цыпочках. Уже значительно позже я начал понимать: отец был странным,
глубоко несчастным человеком. Однако представить, что однажды он наложит на
себя руки? Нет, этого я не мог.
Ли поднесла к губам стакан с остатками виски;
негромко звякнули кубики льда.
– На самом деле все намного сложнее, Адам.
– Так когда же ты мне расскажешь?
Ли подлила в пустые стаканы чаю, Адам добавил
каждому виски. Несколько минут оба молча следили за огоньками двигавшихся по
Риверсайд-драйв машин.
– Ты была там, где держат смертников? –
спросил он, по-прежнему глядя в окно.
– Нет.
– Сэм почти уже десять лет на Скамье, а ты ни
разу к нему не съездила?
– Вскоре после приговора я написала ему
письмо. Через полгода пришел ответ. Сэм не хотел, чтобы я увидела его таким,
каким он стал. Я послала еще два письма, но больше не получила от него ни
весточки.
– Прости.
– Не за что, Адам. Виновата я одна, и говорить
об этом очень тяжело. Прошу, дай мне время.
– Я думаю провести в Мемфисе несколько
месяцев.
– Оставайся здесь. Мы будем нужны друг другу.
– Ли опустила в стакан указательный палец, неловко помешала напиток. – Ему ведь
осталось совсем немного, да?
– По-видимому.
– Сколько?
– Два-три месяца. Срок апелляции почти вышел.
– Тогда зачем тебе?..
– Не знаю. Наверное, есть еще шанс. Попробую
сделать что смогу – уповая на невозможное.
– Я стану молиться за вас обоих.
– Позволишь вопрос? – Адам взглянул ей прямо в
глаза.
– Конечно.
– Ты живешь здесь одна? Я имею право спросить
– если уж принимать твое приглашение.
– Одна. Муж обосновался в загородном доме.
– Тоже один? Мне просто любопытно.
– Временами один. Ему нравятся молодые
двадцатилетние девчонки, сотрудницы его банков. Собираясь за город, я должна
сначала позвонить. То же делает и он, когда едет сюда.
– Удобно. Кто разработал такие условия?
– Они сложились сами по себе. Мы ведь уже
пятнадцать лет не живем вместе.
– Хорошенький брак.
– Во всяком случае, грамотный. Я беру у него
деньги и не интересуюсь его личной жизнью. Время от времени мы рука об руку
выходим в свет. Он счастлив.
– А ты?
– И я – за редкими исключениями.
– Но если он тебя обманывает, почему бы вам не
развестись? Я готов представлять твои интересы.
