– На это уйдет вечность.
– В нашем распоряжении четыре недели. За такое
время можно поговорить очень о многом.
– Что конкретно ты хочешь услышать?
Склонившись к окошку, Адам подвинул к себе блокнот.
– Для начала расскажите о деле: апелляции,
стратегия защиты, судебные процессы, взрыв, ваш сообщник.
– Никакого сообщника не было.
– Хорошо, об этом позднее.
– Сейчас. Я действовал один, ясно?
– О`кей. Во-вторых, мне нужно знать все о моей
семье.
– Зачем?
– А почему нет? Почему это должно оставаться
тайной? Я хочу знать о вашем отце, об отце вашего отца, о ваших братьях и
сестрах. Может быть, эти люди мне не понравятся, но я имею право знать правду.
Ее скрывали от меня всю жизнь, но сейчас пора назвать вещи своими именами.
– В моем прошлом нет ничего примечательного.
– Вот как? Однако, Сэм, примечательно уже то,
что вы оказались на Скамье. С чего вдруг такая честь? Белый человек, представитель
среднего класса, почти семидесяти лет от роду – и здесь. Разве это не
примечательно? Я хочу знать, почему вы оказались в Парчмане. Кто вас сюда
определил? Кто еще из моей семьи входил в Клан? Сколько всего насчитывается
жертв?
– Думаешь, я раскрою тебе душу?
– Думаю, раскроете. Я – ваш внук, Сэм,
единственный человек, кому есть до вас хоть какое-то дело. Вы заговорите.
– Уж если мне предстоит стать таким
разговорчивым, о чем еще пойдет речь?
– Об Эдди.
Сэм сделал глубокий вдох и прикрыл глаза.
– Не слишком ли многого ты хочешь?
Адам черкнул что-то в блокноте. Его собеседник
неторопливо достал из пачки сигарету, со вкусом закурил. Плававшее под потолком
сизое облако начало густеть. Руки старика обрели прежнюю твердость.
– А потом? Что ты намерен обсуждать после
Эдди?
– Не знаю. На четыре недели вполне хватит и
перечисленного.
– Когда же мы поговорим о тебе?
– В любое время. – Достав из кейса тонкую
папку, Адам просунул сквозь квадратик решетки свернутый трубкой лист бумаги и
ручку. – Вот соглашение о найме адвоката. Поставьте внизу подпись.
Не прикасаясь к бумаге, Сэм пробежал глазами
текст.
– Опять “Крейвиц энд Бэйн”?
– Нечто вроде.
– Как понять – нечто вроде? Здесь четко
указано, что я позволяю этим евреям представлять мои интересы. Черт возьми, у
меня ушла куча времени, чтобы избавиться от них. Я им даже не платил.
– Выполнять соглашение буду я, Сэм. Их вы
увидите, если только захотите.
– Не захочу.
– Тем лучше. Я числюсь в фирме, поэтому
документ вы подписываете с ней. Все очень просто.
– Оптимизм юности. Все очень просто! Я сижу в
тридцати метрах от газовки, часы тикают, отсчитывая последние минуты, и все
очень просто.
– Подпишите бумагу, Сэм.
– И что дальше?
– И мы приступим к работе. Официально я могу
действовать лишь после того, как будет оформлено соглашение. Подписываете его,
и мы начинаем.
– С чего?
– Вы подробнейшим образом расскажете о взрыве
офиса Крамера.
– Я делал это тысячу раз.
– Придется повторить. В моей записной книжке
сотни вопросов.
– Все их уже задавали.
– Да, но не слышали ответов. Так? Сэм сжал
зубами фильтр.
– А потом, задавал их не я. Так?
– По-твоему, я лгал?
– Не лгали?
– Нет.
– Но и сказали далеко не все. Так?
– Да какое это имеет значение? Ты же читал
отчеты.
– Я выучил их наизусть, но вопросы остались.
– Типичный юрист.
– Если появятся новые факты, то появятся и
способы представить их. Все, что нам нужно, Сэм, это дать судье повод
задуматься – раз, другой, третий. Ему потребуется разобраться, и отсрочка
гарантирована.
– Правила игры мне известны, сынок.
– Адам, только Адам.
– Тогда обращайся ко мне на ты и зови меня
дедом. Думаю, ты намерен подать апелляцию губернатору.
– Да.
Сэм придвинулся к окошку, выставил вперед
правую руку с торчащим указательным пальцем. Лицо его стало каменным, глаза
сузились.
– Слушай меня, Адам, слушай. – Указательный
палец грозно покачнулся. – Если я подпишу твой листок, ты не скажешь этому
выродку ни слова. Ни слова. Понял?
Адам молчал.
– Сукин сын! Подлое, продажное ничтожество с
очаровательной улыбкой на устах. Это он усадил меня на Скамью. Свяжешься с ним
– не быть тебе моим адвокатом.
– Значит, я все-таки твой адвокат?
Рука опустилась, Сэм перевел дух.
– О, я могу дать тебе возможность
попрактиковаться. Знаешь, Адам, занятия юриспруденцией – гиблое дело. Корми я,
добропорядочный гражданин, жену и детей, плати налоги, уважай закон, ни один
юрист даже не посмотрит в мою сторону. Почему же тогда к грязному убийце, у
которого ни гроша за душой, со всей страны слетаются увешанные громкими
титулами известные адвокаты, многие даже на собственных самолетах? В состоянии
ты это объяснить?
– Нет. Они меня не интересуют.
– Поганую профессию ты выбрал.
– Большинство юристов – честные люди.
– Еще бы. А большинству моих соседей стать
проповедниками помешало только заведомо несправедливое обвинение.
– Губернатор может оказаться нашим последним
шансом.
– Он сгорает от желания посмотреть, как я буду
умирать. А потом этот надутый индюк соберет пресс-конференцию и подробненько
опишет детали происходившего. Мразь, он и взлетел-то на такую высоту благодаря
именно мне. Держись от него подальше, Адам.
– Мы обсудим это позже.
– Мы уже обсуждаем это. Дай слово, иначе я
ничего не подпишу.
