– Отлично. Забирайтесь внутрь. Нужно
поговорить. Заодно покажу вам наше хозяйство.
“Хозяйство” Адама нисколько не интересовало,
но беседы с Манном все равно было не избежать. Он раскрыл дверцу салона, бросил
на заднее сиденье кейс и пиджак. Внутри, слава Богу, работал кондиционер.
Накрахмаленный и выглаженный Лукас выглядел по-прежнему безукоризненно.
Тронувшись с места, он направил машину в сторону автострады.
– Как прошла встреча?
Кажется, Сэм говорил, что ему нельзя доверять?
– Насколько я могу судить, нормально. – Фраза
ни к чему не обязывала.
– Значит, вы будете представлять его интересы?
– Думаю, да. Сэму необходимо поразмыслить. Он
хочет видеть меня завтра.
– Нет проблем, но завтра ему нужно принять
решение. Нам требуется документ.
– Вы его получите. Куда мы едем?
Белые коттеджи остались позади, микроавтобус
двигался по казавшемуся бескрайним хлопковому полю.
– В принципе, никуда. Просто провезу вас по
территории. Мы должны уточнить несколько моментов.
– Слушаю.
– Постановление суда пришло рано утром, а
потом начались звонки. Репортеры уже интересуются. Почуяли запах крови, хотят
узнать, есть ли у Сэма шансы. Кое с кем из этих писак я знаком, приходилось
встречаться раньше. Среди них есть парочка приличных людей, зато остальные –
настоящие шакалы. Их волнует вопрос с адвокатом: появился он у Сэма или нет? Не
намерен ли старик защищаться сам?
По правую руку от дороги в поле работала
группа заключенных, их обнаженные по пояс тела блестели от пота. Метрах в
тридцати, сидя верхом на лошади, за ними присматривал вооруженный охранник.
– Чем они заняты? – спросил Адам.
– Собирают хлопок.
– Это входит в распорядок дня?
– Нет. Все – добровольцы. Кто не хочет – сидит
в камере.
– Они в белых штанах. Сэм одет в красное. На
других я видел синие комбинезоны.
– Наша система классификации. Белый цвет
означает минимально строгий режим.
– За что они здесь?
– За все. Наркоторговцы, убийцы, рецидивисты.
Тем, к кому нет претензий по поведению, позволяют работать в поле.
Микроавтобус свернул, вновь появилась ограда
из колючей проволоки. За ней слева возникли двухэтажные кирпичные бараки. Если
бы не проволока и вышки охраны, их можно было бы принять за неумело
спроектированные спальные корпуса университетского городка.
– Что это такое?
– Тридцатый блок.
– Сколько их всего?
– Даже не знаю. Что-то строят, что-то сносят.
Думаю, около тридцати.
– Этот выглядят совсем новеньким.
– Да. Последние двадцать лет не дают покоя
вашингтонские чиновники, приходится выполнять их требования. Ни для кого не
секрет, что истинные хозяева Парчмана – федеральные власти.
– А не согласятся ли репортеры подождать хотя
бы до завтра? Сначала я должен переговорить с Сэмом. Какой смысл отвечать на
вопросы, если завтра все изменится?
– Один день я вам выторгую. На большее не
рассчитывайте.
Они миновали последнюю вышку. Мили через две
потянулась ограда нового лагеря.
– Сегодня утром я беседовал со смотрителем, –
сказал Лукас. – Хочет вас видеть. Он вам понравится. Убежденный противник
смертной казни. Ему осталось меньше двух лет до пенсии, надеялся уйти спокойно,
но теперь, похоже, это у него не выйдет.
– Догадываюсь, он просто делает свое дело.
– Как и все мы.
– Вот-вот. Такое впечатление, что здесь каждый
готов слезы лить о бедняжке Сэме. Никто не хочет его убивать, люди всего лишь
выполняют свой долг.
– Очень многие желают ему смерти. – Кто,
например?
– Губернатор и генеральный прокурор. О
губернаторе, уверен, вы уже наслышаны, но главный ваш враг – это прокурор. Он и
сам метит в губернаторское кресло. Получилось так, что политиками в штате стали
молодые агрессивные волки, которым не терпится порвать чью-нибудь глотку.
– Зовут его, если я не ошибаюсь, Роксбург?
– Да. Обожает телекамеры. Ближе к вечеру
собирался устроить пресс-конференцию. Наверняка захочет отпраздновать победу,
пообещает приложить все усилия, чтобы через четыре недели приговор был приведен
в исполнение. Это же его люди запускают адский механизм. Удивлюсь, если в
новостях не выступит и губернатор. Имейте в виду, Адам, они нажмут на все
педали, лишь бы не допустить новой отсрочки. Политикам Сэм нужен мертвым.
Адам смотрел в окошко. На бетонных плитах
баскетбольной площадки десятка два чернокожих азартно боролись за мяч. Чуть в
стороне кто-то работал со штангой. Среди немногочисленных зрителей мелькнуло
несколько белых лиц.
На пересечении двух дорог Лукас свернул.
– Существует и другая причина, – продолжал он.
– Луизиана казнит своих сидельцев налево и направо. В Техасе с начала года
привели в исполнение шесть приговоров, во Флориде – пять. У нас же за двадцать
четыре месяца – ни одного. Кое-кто усматривает в этом слабость властей.
Правительство штата намерено доказать, что бдительно стоит на страже
общественных интересов. Неделю назад вопрос обсуждала комиссия по
законодательству. Было подчеркнуто: никаких задержек или послаблений.
Ответственность за отсрочки члены комиссии возложили на федеральных судей. Наши
политики требуют крови, и Сэм подвернулся им очень кстати.
– Кто же следующий?
– Честно говоря, никого. И раньше чем еще
через два года не предвидится. Но грифы уже почуяли мертвечину.
– Для чего вы все это говорите?
– Поймите, я – на вашей стороне. Я представляю
тюрьму, не штат Миссисипи. Вы у нас впервые, и я хочу, чтобы вы знали положение
дел.
– Спасибо.
Информация, хотя Адам ее и не просил, была,
безусловно, полезной.
– Сделаю все, что будет в моих силах, –
отозвался Лукас. На горизонте появились крыши коттеджей.
– Это главный въезд?
– Да.
– Что ж, мне пора в город.
* * *
