– Сколько там было динамита?
– Пятнадцать трубочек, если не ошибаюсь. В
зависимости от типа здания я всегда закладывал от двенадцати до двадцати. На
только что отстроенную синагогу ушло двадцать, но офис Крамера оказался старой
деревянной конторой. Я знал, что мне хватит и пятнадцати.
– Что еще лежало в багажнике, кроме динамита?
– Обычный набор. Картонная коробка с трубками,
два взрывателя, шнур.
– Это все?
– Да.
– Ты уверен?
– Я уверен.
– А часовой механизм?
– Забыл! Он находился в другой коробке,
поменьше.
– Опиши его мне.
– Для чего? Ты же читал протоколы допросов.
Феды не пожалели усилий, чтобы в точности воссоздать мою милую бомбу. Ведь
читал, а?
– И не один раз.
– Да еще фотоснимки деталей будильника. Их ты
тоже видел?
– Видел. Где Доган взял часы?
– Мне не приходило в голову спросить его об
этом. В принципе, будильник можно купить где угодно. Обычная дешевка с
отвратительным звонком.
– Часовой механизм ты использовал впервые?
– Сам знаешь. Во всех других случаях
применялся бикфордов шнур. К чему эти вопросы?
– Хочу услышать твои ответы. Да, я читал
материалы расследования, всматривался в фотографии, но сейчас мне нужно
услышать твои ответы. Почему ты решил установить бомбу замедленного действия?
– Потому что устал бегать. Мне требовалось
побольше времени.
– Во сколько ты вышел из офиса?
– Около четырех утра.
– А взрыв должен был прозвучать?..
– Примерно в пять.
– Что же ему помешало?
– Не знаю. Взрыв раздался за несколько минут
до восьми, когда в конторе уже находились люди. Кто-то из них погиб, а мне
пришлось отправиться сюда. Вот сижу, готовлюсь нюхнуть газу.
– В своих показаниях Доган утверждал, что
решение взорвать офис Крамера было принято вами обоими, что Клан охотился за
адвокатом в течение двух лет, что использовать часовой механизм предложил ты и
действовал ты в одиночку.
Попыхивая сигаретой, Сэм терпеливо слушал.
Глаза его превратились в узкие щелочки, губы растянулись в подобие улыбки.
– Боюсь, с мозгами у Догана стало совсем
плохо. Феды загнали его в тупик, он сломался. Знаешь, Догану никогда не хватало
воли. – Кэйхолл бросил на Адама многозначительный взгляд. – Но какая-то правда
в твоих словах есть. Немного, но есть.
– Ты рассчитывал убить Крамера?
– Нет. Людей мы не трогали. Дома взрывали, а
убийств никто не планировал.
– Дом Пиндера в Виксбурге – твоих рук дело?
Сэм неохотно кивнул.
– Взрыв раздался в четыре утра, когда все
члены семьи мирно спали. Шесть человек. Видимо, произошло некое чудо, потому
что пострадал лишь один, да и тот отделался десятком Царапин.
– Чудо здесь ни при чем. Бомба была
установлена в гараже. Хотел бы я кого-то убить, я положил бы ее под кровать.
– Да, но полдома все же рухнуло.
– Рухнуло. Но ведь я и тогда мог использовать
будильник, эти иудеи отправились бы на тот свет вместе со своей фаршированной
щукой.
– Что же тебе помешало?
– Я уже сказал: людей мы не убивали.
– А цель?
– Запугать. Нанести упреждающий удар. Вынудить
евреев отказаться от финансирования борьбы за гражданские права. Мы стремились
поставить черных на место: пусть сидят в своих церквах и школах, пусть не лезут
к нашим женщинам и детям. Евреи типа Крамера вовсю кричали о расовой гармонии,
заигрывали с африканцами. Кто-то должен был привести их в чувство.
– И вы преподали Крамеру урок.
– Он получил то, что заслуживал. Мальчишек,
конечно, жалко.
– Как трогательно.
– Слушай, Адам, и слушай внимательно. Я не
собирался никого убивать. Предполагалось, что взрыв прозвучит в пять утра, за
три часа до того, когда он приходит в контору. Дети оказались там лишь потому,
что их мать подцепила грипп.
– Крамер потерял обе ноги. Из-за этого совесть
тебя не мучает?
– В общем-то нет.
– А потом покончил с собой.
– На курок нажал он, не я.
– Ты ненормальный, Сэм.
– Да, и стану еще менее нормальным, когда
глотну газу.
Адам покачал головой, но сдержался. О цвете
кожи и равноправии можно было поговорить позже, во всяком случае, попытаться.
Сейчас же требовалось обсудить факты.
– Что ты сделал после того, как проверил
багажник?
– Отправился на стоянку трейлеров, выпил кофе.
– Почему?
– Наверное, жажда мучила.
– Очень остроумно, Сэм. И все-таки?
– Я ждал.
– Чего?
– Нужно было убить пару часов. Стояла полночь,
я не хотел лишнее время торчать в Гринвилле, вот и околачивался на стоянке.
– Ты с кем-нибудь там говорил?
– Нет.
– Посетителей в кафе было много?
– Не помню.
– Ты сидел один?
– Да.
– За столиком?
– Да. – Сэм ухмыльнулся: он уже знал, что
последует дальше.
– Водитель трейлера по имени Томми Фэррис
показал, что видел, как ты пил кофе в обществе молодого человека.
– С мистером Фэррисом я незнаком. Думаю, у
него излишне богатая фантазия. Молчал три года, а потом разоткровенничался
перед каким-то репортеришкой. Спустя столько лет вдруг появилась куча
свидетелей. Из-под земли, что ли?
– Почему Фэррис не давал показаний на
последнем процессе?
– Это ты меня спрашиваешь? Наверное, потому,
что сказать ему было нечего. Пил я с кем-то кофе за семь часов до взрыва или не
пил – какая разница? Хорошо, пил – но в Кливленде. При чем здесь взрыв?
