– Значит, адвоката он себе нашел. – Найфех
осторожно помассировал поясницу кулаком правой руки.
– Да. И знаешь, парень производит хорошее
впечатление. Перед отъездом заглянул в мой кабинет. Выглядел так, будто побывал
под колесами грузовика. Суровые наступают времена – и для него, и для деда.
– Для деда худшее еще впереди.
– Для всех нас худшее еще впереди.
– Сказать, о чем меня попросил губернатор?
Раздобыть ему экземпляр инструкции по приведению в исполнение смертного
приговора. Отвечаю: не имею права. Он мне: я, мол, губернатор этого штата и
должен ознакомиться с документом. Говорю ему, что документа как такового не
существует, что инструкция представляет собой пачку отпечатанных на принтере
листков в черном переплете, и после каждой новой казни в текст вносятся
изменения и поправки. Спрашивает: как называется эта пачка? Говорю: никак,
официальное название отсутствует, поскольку, слава Богу, пользуются ею редко.
Сам-то я именую ее “черной книжицей”. Ну, губернатор вошел в раж, принялся
давить. Я просто положил трубку, а через пятнадцать минут его юрист, этот
плешивый красавец с очками на кончике носа…
– Ларримур.
– Ларримур позвонил и слащавым голосом
затянул, что в соответствии со статьями такими-то и такими-то процессуального
кодекса губернатор наделен правом требовать для себя копии любого документа.
Предлагаю этому выскочке подождать, лезу в справочники, и спустя десять минут
выясняется, что мистер Ларримур беззастенчиво лжет. Ни о чем подобном кодекс не
упоминает. Вновь кладу трубку. Проходит еще четверть часа, раздается новый
звонок. Губернатор лично, самым обходительным и ласковым тоном предлагает мне
забыть о его просьбе – ведь он беспокоится лишь по вопросу соблюдения
конституционных прав несчастного Сэма Кэйхолла и желает быть в курсе последних
событий. Прямо-таки чаровник какой-то. – Не отрывая взгляда от окна, Найфех
переступил с ноги на ногу, сменил руку на пояснице и продолжил: – Спустя
полчаса звонит Роксбург. Догадайся – зачем? Узнать, не беседовал ли я уже с
губернатором. Понимаешь, и себя, и меня Роксбург считает крутыми парнями,
единомышленниками, которые вполне доверяют друг другу. И вот он
конфиденциально, чисто по-приятельски сообщает, что губернатор, на его взгляд,
может использовать предстоящую казнь в собственных политических интересах.
– Бред какой-то! – не выдержал Лукас.
– Бред. Неужели? – говорю я в трубку абсолютно
серьезным голосом. Роксбург заглотил эту наживку, как голодный карп. Мы
торжественно обещали друг другу не спускать с губернатора глаз и созвониться
сразу же, как только он что-то предпримет. Роксбург сказал, что у него есть
определенные средства, которые при необходимости помогут воздействовать на
губернатора. Уточнить, какие именно это средства, я не решился, однако
прозвучало его заявление весьма уверенно.
– Интересно, кто же из этих двоих окажется в
дураках?
– Думаю, Роксбург. Но разговор вышел
непростой. – Найфех с хрустом потянулся и шагнул к своему столу. Ботинки его
покоились у двери, галстук висел на спинке кресла. Чувствовалось, что
инспектора мучает боль в позвоночнике. – Оба стремятся сыграть на публику,
обоим нужны аплодисменты толпы. Боятся, как бы один не утащил из-под носа
другого кусок жирного пирога. От обоих меня тошнит.
– Как и всех остальных. За что, интересно, их
любит коллегия выборщиков?
В дверь кабинета громко, с точными интервалами
постучали: раз, другой, третий.
– Наджент, больше некому! – скривив от
внезапно усилившейся боли лицо, бросил Найфех. – Войдите!
Дверь распахнулась. В кабинет, печатая шаг,
вошел отставной полковник Джордж Наджент и проследовал прямо к столу. Лукас при
его появлении не поднялся, но руку вошедшему все же пожал.
– Мистер Манн, – по-военному кратко
приветствовал его Наджент и, кивнув, обменялся рукопожатием с Найфехом.
– Садись, Джордж. – Инспектор указал своему
заместителю на соседний с Манном стул. Ему хотелось попросить Наджента забыть
об армейской выправке, но Найфех знал, что толку от этого не будет.
– Да, сэр. – Заместитель опустился на стул,
причем спина его оставалась абсолютно прямой.
Хотя униформу в Парчмане носили лишь
заключенные и охрана, Наджент придерживался собственного стиля одежды.
Оливкового цвета рубашка и брюки, великолепно выглаженные, в течение всего дня
удивительным образом сохраняли предусмотренные строевыми артикулами стрелки и
складки. Брюки заправлялись в черные, с высокой шнуровкой ботинки, с которых
никогда не сходил ослепительный глянец. Поговаривали, что как-то раз охранник
заметил прилипший к каблуку правого ботинка кусочек глины, однако подтвердить
этот недостойный слух никто не сумел.
Верхняя пуговица рубашки была расстегнута, в
образовавшемся треугольнике виднелась белоснежная футболка. Нашивки на рукавах
отсутствовали, как отсутствовали знаки воинских отличий и медали. В глубине
души Найфех подозревал, что данное обстоятельство весьма не устраивало
полковника. Короткая стрижка оставляла затылок и виски Наджента совершенно
голыми, бобрик седых волос высотой в палец топорщился лишь на верхней части
головы. Из своих пятидесяти двух лет тридцать четыре года Джордж Наджент отдал
армии: сначала рядовым в Корее, затем, уже капитаном, он попал во Вьетнам, где
всю войну провел за штабным столом. Когда джип, в кузове которого он сидел,
столкнулся на узкой дороге с бронетранспортером, Наджент сломал ногу, получил
на грудь еще одну ленточку и был отправлен домой.
В течение двух последних лет полковник
зарекомендовал себя незаменимым помощником инспектора Найфеха, блестящим
исполнителем и весьма энергичным организатором. Он боготворил всевозможные
инструкции и правила, упорно совершенствовал и перерабатывал строгие ритуалы
тюремных процедур, составлял прописанные до мельчайших деталей директивы для
охраны. При виде Наджента персонал Семнадцатого блока зубами скрипел от ярости,
но системе полковник был необходим. Ни для кого не являлось секретом, что через
пару лет он твердо рассчитывал занять место Филлипа Найфеха.
– Джордж, мы с Лукасом беседовали о Кэйхолле.
Не знаю, насколько ты в курсе, но окружной суд отказался продлить ему отсрочку.
До исполнения приговора осталось четыре недели.
– Да, сэр, – отчетливо ответил Наджент. –
Прочитал в сегодняшней газете.
– Тем лучше. Лукас полагает, сейчас дело
вполне может дойти до казни. Я прав, Лукас?
– Шансы достаточно высоки, во всяком случае,
они больше, чем пятьдесят на пятьдесят, – отозвался Манн, не поворачивая
головы.
– Как долго ты находишься в Парчмане, Джордж?
