– И ты готов положиться на такого сосунка?
Вопрос Сэму не понравился.
– В данный момент у меня нет особого выбора.
– Эй, приятель, да ведь законы ты знаешь
получше, чем он.
– Не спорю. Но все же приятно иметь настоящего
адвоката, который оформит твое ходатайство на настоящем компьютере и подаст его
настоящему суду. Приятно иметь на своей стороне защитника, который будет на
равных отстаивать твои интересы перед властями.
Доводы, по-видимому, произвели впечатление,
поскольку минуты две Джей-Би не произносил ни слова. Пальцы его нервно
двигались – верный признак того, что Гуллит чем-то обеспокоен. Сэм терпеливо
ждал.
– Я вот думаю, Сэм. Целый день не нахожу себе
места.
– Говори.
– Мы с тобой живем здесь соседями уже три
года. Ты – мой лучший друг, Сэм. Сейчас я просто не знаю, что мне делать, если
тебя все-таки поведут в газовку. Я ведь привык к тебе. Ты рядом, ты всегда
помогал мне с бумагами, в которых я ничего не смыслю, давал отличные советы.
Адвокату своему я не верю. Он не пишет, не звонит, и я понятия не имею, как там
идут дела. Не представляю, сколько мне еще здесь тянуть – год? Пять лет? Это
сводит с ума. Не будь рядом тебя, я бы точно свихнулся. А что теперь? Вдруг
тебя заберут? – Кисти рук Гуллита обреченно упали.
Сэм закурил, предложил сигарету Джей-Би,
единственному сидельцу, с кем он иногда делился табаком. Хэнк Хеншоу, сосед
слева, не курил. В молчании оба пускали дым к потолку.
– Меня никуда не заберут, Джей-Би, – сказал
наконец Кэйхолл. – Внук говорит, у нас есть хороший шанс.
– Ты ему веришь?
– Думаю, да. Он совсем не дурак.
– Как-то уж очень необычно иметь адвокатом
собственного внука, старина.
Тридцатилетний Гуллит состоял в браке, но с
детьми еще не успел и частенько жаловался Сэму на свою легкомысленную супругу,
уже подцепившую какого-то ловеласа. Жестокосердная женщина ни разу не навестила
мужа, ограничившись лишь коротеньким письмецом, где сообщила радостную весть о
том, что ждет ребенка. После этого Джей-Би два дня молчал, а потом все же
признался: в прежней жизни он нещадно избивал свою благоверную и постоянно
менял любовниц. Месяцем позже пришло еще одно письмо. Неверная жена просила
прощения. Приятель дал денег на аборт, объясняла она, а развод ей вовсе не
нужен. Гуллит тут же воспрял духом.
– Странная штука, – задумчиво проговорил Сэм,
– на меня он ничуть не похож, весь в мать.
– Значит, вошел к тебе и сразу назвался
внуком?
– Нет, не сразу. Мы начали болтать, и голос
показался мне знакомым. Такой же был у его отца.
– Его отец – это твой сын, так?
– Да. В живых его уже нет. – Умер?
– Умер.
В этот момент пришла книга в зеленом
переплете, вместе с запиской об удивительном сне, который Проповедник видел две
ночи назад. Не так давно он открыл в себе редкий дар толкователя снов и сгорал
от нетерпения поделиться с Сэмом сделанными открытиями. Сон, писал Проповедник,
продолжается каждую ночь, и как только все встанет на свои места, Сэм будет
первым, кто узнает божественную истину. Несомненно одно: небо сулит узнику
удачу.
Во всяком случае, прочитав записку, решил про
себя Кэйхолл, он перестал петь. Помимо прочих достоинств, Проповедник обладал
еще и талантом псалмопевца. Временами заунывные серенады слышались в коридоре
до самого утра. Невысокий тенор звучал с поразительной мощью, вызывая бурное
негодование сидельцев. Обычно вдохновенного солиста останавливал Пакер. Как-то
раз Сэм даже пригрозил Проповеднику юридическими мерами: если кошачьи концерты
не прекратятся, он направит властям официальную бумагу с просьбой ускорить
исполнение вынесенного певцу приговора. Угроза была садистской, и на следующий
день Сэм принес несчастному свои извинения. Парень явно потерял рассудок, а в
недалеком будущем Кэйхолл и сам рассчитывал прибегнуть к стратегии
умопомешательства, так успешно зарекомендовавшей себя в Калифорнии.
Устроившись на койке, он принялся читать.
Лопасти вентилятора лениво гоняли по камере липкий воздух. Через несколько минут
постель под Сэмом стала мокрой от пота. Наконец отяжелевшие веки сомкнулись. Он
проспал до рассвета, когда в воздухе можно было ощутить подобие прохлады, а
простыни становились почти сухими.
Глава 17
Оберн-Хаус никогда не представлял собой жилую
постройку. На протяжении многих десятилетий в здании из желтого кирпича с
витражными окнами размещалась небольшая церковь. Она стояла за уродливой,
насквозь проржавевшей металлической оградой в трех кварталах от центра Мемфиса.
Со временем на желтых стенах появились безобразные, выполненные краской из
баллончика рисунки, витражи в окнах сменила обычная фанера. Прихожане исчезли
еще раньше, прихватив с собой свои скамьи, молитвословы и даже деревянный
шпиль, венчавший их маленький храм. За воротами ограды расхаживал охранник.
Рядом медленно разрушался старый многоквартирный дом, а позади бывшей церкви
городские власти выстроили нечто вроде приюта, чьи жильцы и составляли
клиентуру Оберн-Хауса.
Все они без исключения были молодыми мамами,
матери которых тоже произвели их на свет, будучи еще подростками. Устанавливать
отцовство никто и не пытался. Возраст среднестатистической клиентки исчислялся
пятнадцатью годами, самой юной едва исполнилось одиннадцать. Из приюта они
приходили с младенцами на руках, за спинами некоторых с понурым видом вышагивал
второй ребенок. Как правило, приходили они компаниями по три-четыре человека,
но случались и запуганные одиночки. Они часами выстаивали в алтарной части,
превращенной теперь в нечто вроде приемной, где необходимо было заполнить
кое-какие бумаги. Младенцы крепко спали, прижавшись к материнской груди, дети
постарше возились под стульями. Молодые женщины негромко болтали Друг с другом.
Путь сюда многие проделали пешком: поездка в такси стоила денег, а садиться за
руль самим им было еще рано.
Оставив машину на стоянке, Адам приблизился к
охраннику. Тот смерил гостя изучающим взглядом и указал на двери главного
входа, возле которых курили два изящных создания с малышами на руках. Из
желания хотя бы показаться вежливым Адам кивнул обеим, но те и головы к нему не
повернули. Сразу за дверьми он увидел сидевших на пластиковых стульях их
подруг. Меж ног матерей ползали малыши.
Строго одетая молодая дама за столом
предложила ему пройти налево по коридору.
Дверь крошечного кабинета была распахнута.
Тетя Ли мягко убеждала в чем-то собеседницу. Увидев Адама, она улыбнулась:
– Еще пять минут.
