– Видимо, да. Причем он не может пожаловаться
на нехватку утех плоти. Я рожала ему сына, я старилась, а он всегда находил в
банке смазливую и сговорчивую блондинку, каждую неделю – новую. Зайди в его
цитадель – глазам не поверишь: отборные самки с высокой грудью, холеными
ногтями, длинноногие и в коротеньких юбочках. Сидят за столами, воркуют по
телефону, ждут его призывного взгляда. За залом для заседаний совета директоров
есть небольшая спальня. Говорю тебе, он – животное.
– Значит, ты отказалась от суровой юдоли
богатой женщины и покинула мужа?
– Да. Видишь ли, для богатой женщины я была не
совсем правильной. Я ненавидела свое счастье. Какое-то время подобная жизнь
казалась мне интересной, но я в нее так и не вписалась. Другая группа крови,
наверное. О моей семье сливки мемфисского общества и не слыхивали.
– Смеешься?
– Клянусь. Чтобы стать в этом городе богатой
женщиной с будущим, нужно вести род от потомственных денежных тузов и чтобы
прадед нажил состояние на хлопке. Я им не подходила.
– И все же ты показываешься в обществе.
– Нет. Иногда я выхожу к людям, но делаю это
только ради Фелпса. Ему важно иметь супругу примерно одних с ним лет, с
благородной сединой в волосах, мать его сына, которая великолепно смотрится в
вечернем платье с бриллиантами и умеет поддержать ни к чему не обязывающую
беседу с его приятелями. Раза три в год мы появляемся на балах. Я – часть
декорации, Адам.
– А по мне, Фелпс с большей охотой сделал бы
женой одну из блондинок.
– Ошибаешься. Его семья этого никогда не
допустит, да и в бизнес вложено слишком много денег. Фелпс пыль готов сдувать с
родственничков. Вот оставят его родители наш бренный мир, тогда он, может быть,
развернется.
– Тебя они, наверное, не переносят?
– Еще бы. Но по иронии судьбы лишь благодаря
им наш брак до сих пор не распался. Развод для них хуже землетрясения.
Улыбнувшись, Адам покачал головой:
– Абсурд. Чистой воды абсурд.
– Согласна, но пока этот абсурд работает. Я
счастлива, Фелпс тоже. У него есть его прелестницы, я общаюсь с тем, кто мне по
вкусу. Ни у него, ни у меня не возникает никаких вопросов.
– А как Уолт?
Ли осторожно поставила бокал на край стола,
взгляд ее ушел в сторону.
– Что – Уолт?
– О нем ты даже не упомянула.
– Знаю. – Ли по-прежнему смотрела в
пространство.
– Понятно. Еще один скелет в шкафу?
Она повернулась к племяннику, в глазах –
невысказанная печаль: куда ты лезешь, мальчик?
– Насколько мне известно, другого брата, пусть
двоюродного, у меня нет.
– Он тебе не понравился бы.
– Само собой, ведь он тоже в некотором роде
Кэйхолл.
– Нет. Он до мозга костей Бут. Не знаю почему,
но Фелпс страстно хотел сына. Я родила ему мальчика. Однако Фелпс все время
пропадал в банке, на сына у него не оставалось времени. Пару раз брал Уолта с
собой в загородный клуб, пытался научить играть в гольф. Из его попыток ничего
не вышло: Уолт терпеть не мог спорта. Потом оба отправились в Канаду
поохотиться на фазанов, а по возвращении домой неделю не Разговаривали друг с
другом. Уолт не был неженкой, но и атлетом его никак не назовешь. Фелпс же
всегда считал себя спортсменом, студентом обожал играть в регби, занимался
боксом. Сын тоже пробовал – и впустую. Тогда отец решил надавить, и Уолт
взбунтовался. Рукой настоящего деспота Фелпс отправил его в колледж. Уолт
покинул дом пятнадцатилетним.
– Что за колледж?
– Проучившись год в Корнелле, мальчик ушел.
– Сам?
– Да. Сдав экзамены за первый курс, уехал в
Европу. Там он сейчас и находится.
Глядя на тетку, Адам ждал продолжения.
Появившийся из кухоньки официант поставил на стол блюдо зеленого салата.
– Почему он остался в Европе?
– Попал в Амстердам и влюбился.
– В очаровательную фламандку?
– В очаровательного голландца.
– Ясно.
Внезапно Ли заинтересовалась салатом. Положив
на тарелку несколько сочных стеблей спаржи, она аккуратно порезала их ножом. То
же самое сделал и Адам. Некоторое время оба молча жевали, изредка бросая
взгляды на прибывавших посетителей. За соседний столик уселась привлекательная
молодая пара, мужчина тут же потребовал у официанта два бокала вина.
Точными движениями Адам распределил по
хрустящему рогалику тонкий слой масла, откусил.
– Как на это реагировал Фелпс? Ли приложила к
губам салфетку.
– Мы отправились с ним в Амстердам на поиски
сына. Уолт отсутствовал дома уже второй год. Написал мне несколько писем, пару
раз позвонил и пропал. Естественно, мы встревожились. Прилетели, сняли номер в
отеле, принялись искать.
– Что же Уолт там делал?
– Работал официантом в кафе. В ушах – по
колечку, волосы острижены, одет как клоун: деревянные башмаки и высокие, до
колена, шерстяные носки. На голландском говорит без акцента. Мы не захотели
устраивать сцену, попросили его прийти к нам в отель. Он пришел, и это было
что-то ужасное, просто невыносимое. Фелпс оказался полным идиотом, держался
омерзительно. В общем, разговора не получилось, и теперь уже ничего не
исправишь. Мы вернулись домой. Фелпс переписал завещание, лишив Уолта
наследства.
– К вам он не приезжал?
– Ну что ты. Раз в год я встречаюсь с ним в
Париже Только он и я, это единственное его условие. Неделю живем в гостинице,
ходим по городу, сидим в ресторанчиках. Других праздников у меня нет. Мемфис
Уолт ненавидит.
– Я был бы рад с ним встретиться.
Ли с признательностью взглянула на Адама, в
глазах ее блеснули слезы.
– Да хранит тебя Господь, Адам. Если ты
говоришь серьезно, можем поехать вместе.
– Я говорю серьезно. Мне нет дела до того, что
он гей. Я хочу встретиться с братом.
Она улыбнулась. Официант поставил на стол два
дымящихся блюда с равиоли.
– Уолту известно о Сэме? – поинтересовался
Адам.
– Нет. У меня не хватило храбрости рассказать
ему.
– А обо мне и Кармен? Об Эдди? О чем-нибудь из
богатой истории нашей семьи?
