Он распутал обмотанный вокруг деревянного
шеста тончи тросик и прыгнул. Днище лодки тут же ушло из-под его ног. Потеряв
на секунду равновесие, Адам едва не упал за борт. Добродушно посмеиваясь,
Леттнер дернул рукоятку стартера. С понтона за ними наблюдал Рон, губы его
кривились в довольной ухмылке. Адам смутился, однако изобразил веселье. Мотор
ритмично застучал, нос лодки чуть поднялся и разрезал воду.
Вцепившись обеими руками в борта лодки, он
посмотрел на своды проплывавшего над головой моста. Вскоре Кэлико-Рок остался
позади. Река причудливо петляла среди зеленых холмов. Через несколько минут
Адам освоился и даже достал из ящика со льдом бутылку пива. Леттнер за его
спиной принялся что-то напевать. Шум мотора исключал всякую возможность беседы.
Они миновали небольшой катер с компанией
одетых в яркие шорты горожан, затем флотилию надувных матрацев, на которых
четырнадцати-пятнадцатилетние подростки загорали и курили травку. Адам помахал
им рукой.
Наконец Леттнер сбросил обороты, направил
лодку в узкий затон и выключил двигатель.
– Ловишь или пьешь пиво? – спросил он, глядя в
воду.
– Последнее.
– Как хочешь.
Уин взмахнул спиннингом. Примерно минуту Адам
терпеливо ждал, но поскольку бросок оказался безрезультатным, он равнодушно
свесил за борт лодки ноги. Сидеть было неудобно.
– И часто вы выбираетесь на рыбалку?
– Каждый день. Это моя работа. Я ведь должен
подсказать клиенту, где клюет.
– Приятное времяпрепровождение.
– Не жалуюсь.
– Что привело вас в Кэлико-Рок?
– В семьдесят пятом начало пошаливать сердце,
и я ушел на покой. Бюро раскошелилось на приличную пенсию, но мне стало тошно
сидеть без дела. Мы с женой отыскали это местечко, купили понтон, оборудование.
Риск себя оправдал. Подай-ка мне бутылочку.
Грузило вновь плюхнулось в воду. Адам
пересчитал бутылки с пивом: четырнадцать штук. Лодка медленно дрейфовала по
течению. Одной рукой Леттнер держал спиннинг, другая лежала на руле; в коленях
он сжимал бутылку.
Под пышной кроной раскидистого дерева лодка
почти остановилась. Адам с наслаждением ощутил некоторую прохладу. Ловким
движением Леттнер раз за разом посылал снасть в воду, но клева не было.
– Подонком Сэма не назовешь. – Фразу эту Адам
уже слышал.
– Значит, вы не считаете, что его необходимо
казнить?
– Вопрос не по адресу, сынок. Штат жаждет
крови, отсюда и приговор. Люди говорят, что Кэйхолл виновен. Кого интересует
мое мнение?
– Но оно у вас есть.
– А толку?
– Почему же Сэм не подонок?
– Долгая история.
– В ящике еще четырнадцать бутылок. Леттнер
рассмеялся, сделал хороший глоток пива.
– Собственно говоря, Сэм нас не волновал. Он
ничем особым не занимался, поначалу по крайней мере. Когда исчезли три
человека, Бюро зашевелилось. Агенты щедро сорили деньгами, и довольно скоро в
Клане полно было наших информаторов. По большей части люди эти гроша за душой
не имели, так что найти стукача не составляло труда. Троицу никогда бы не
обнаружили, если бы мы пытались сэкономить. Бюро истратило тысяч тридцать, по-моему,
хотя сам я и доллара никому не передал. Трупы откопали в канаве, и находка
здорово подняла наш авторитет. Произвели десятка два арестов, однако с
обвинениями дело обстояло сложнее. Насилие продолжалось. Взрывы звучали так
часто, что мы разрывались на части. Шла настоящая война. Обстановка накалялась,
мистер Гувер свирепел, расходы Бюро росли. Все, сынок. Ничего более интересного
я тебе не скажу.
– Почему?
– Потому что не могу.
– Но взрыв офиса Крамера Сэм готовил не в
одиночку? Улыбнувшись, Леттнер положил спиннинг на колени.
– К шестьдесят шестому году мы уже располагали
целой сетью информаторов. Агенты определяли, что некий человек состоит в Клане.
Ему садились “на хвост” в открытую. Естественно, душа у него уходила в пятки.
Наши люди заявлялись к нему на работу, беседовали с боссом, вели себя так,
будто вот-вот начнут пальбу. Потом шли к его родителям, в шляпах, темных
костюмах, со значками. Резкий нью-йоркский выговор нагонял на бедолаг страху, и
они выкладывали все, что знали. Если парень посещал церковь, то мы провожали
его на воскресную службу, а через день толковали со священником. Говорили, так,
мол, и так, ваш прихожанин мистер Джонс является активным членом Клана, что вам
об этом известно? Если у него были дети, мы сопровождали их в школу, садились
за их спинами в кинозале, подглядывали за парочками в кустах. Одним словом,
велось запугивание, и оно оказывалось достаточно эффективным. Через какое-то
время парню в тихом месте предлагали деньги. Агенты обещали оставить его в
покое. Почти всегда это срабатывало. К этому моменту нервы у человека сдавали,
он готов был в объятия нам броситься. Многие даже плакали. Клянусь, сынок,
видел собственными глазами. – Леттнер ухмыльнулся.
Адам поднес ко рту горлышко бутылки. Может,
пиво все-таки развяжет его собеседнику язык?
– Как-то раз застали одного в постели с
чернокожей любовницей. Обычное дело: сначала они жгут кресты, а потом лезут к
чернушкам с нежностями. Не могу понять, что негритянки в них находили? Так вот,
в лесу у него была охотничья хижина, гнездышко для плотских утех. Однажды,
прямо в обеденный перерыв, они направились туда. Парень быстро сделал свое дело
и, дурак, тут же вышел на крыльцо. Мы засняли его на пленку. Затем ворвались
внутрь, сфотографировали даму и приступили к беседе. Оказался он, не поверишь,
то ли дьяконом, то ли старостой церковной общины. Столп веры. Говорили с ним,
как с нашкодившим щенком. Женщину отправили домой, а его взяли в оборот. Через
пять минут святоша рыдал. Нам здорово повезло, в суде он дал очень ценные
показания. Но впоследствии сел и сам.
– За что?
– Пока парень развлекался со своей подружкой,
жена его тоже не теряла времени даром, просто липла к работавшему на их ферме
чернокожему свинарю. Забеременела. Ребенок родился цвета кофе с молоком. Наш
герой идет в больницу и двумя выстрелами из пистолета приканчивает обоих.
Получил пятнадцать лет. – Недурно.
– Повторяю, обвинительные заключения
выносились довольно редко, но запугали мы их так, что Клан стал вести себя
совсем тихо. Доган со своим походом против евреев застал нас врасплох.
Подобного никто не мог предположить. У нас не было ни зацепки.
– Почему?
