Глава 21
Бросив на дно ведерка ключи, Адам проследил за
тем, как красная емкость взмыла вверх и зависла, покачиваясь, метрах в шести от
земли. Он сделал шаг вперед: створка первых ворот медленно поползла в сторону.
Когда проем за его спиной исчез, начали открываться вторые ворота. На пороге
Семнадцатого блока выросла фигура Пакера. Гигант зевнул. “Неужели он умудряется
там спать?” – подумал Адам.
Охранник вперевалку преодолел отделявшие его
от ворот тридцать метров.
– Добрый день, сэр.
Стрелки часов показывали почти два. Утренний
прогноз погоды бесстрастно обещал, что после полудня в Миссисипи будет побит
столетний рекорд жары. Прогноз явно сбывался.
– Привет, сержант. – Фраза прозвучала так,
будто они давно уже стали друзьями.
По аккуратно выложенной кирпичом дорожке оба
прошли к металлической двери. Пакер вставил в замочную скважину ключ, повернул,
и Адам ступил внутрь.
– Пойду за Сэмом. – Сержант прикрыл дверь,
неспешно удалился.
Стулья по свою сторону перегородки Адам нашел
расставленными в полном беспорядке, два были перевернуты, как если бы
посетители устроили здесь драку. Место себе он выбрал в самом конце деревянного
стола, подальше от кондиционера. Уселся, достал из кейса копию поданного в
девять утра ходатайства.
В соответствии с законом, перед тем как
заявление или жалоба поступит на рассмотрение федерального суда, документ
должен быть отвергнут судом штата. Протест по поводу газовой камеры Верховный
суд штата Миссисипи зарегистрировал как ходатайство в рамках предусмотренного
конституцией страны послабления режима для приговоренных к смертной казни. С
точки зрения Адама и Гарнера Гудмэна, подача протеста была чистой воды
формальностью. Бумагу составлял Гудмэн – в то самое время, когда Адам вместе с
Уином Леттнером ловил форель и пил пиво.
Как обычно, Сэм вошел в комнату со сцепленными
за спиной руками, в расстегнутой почти до пояса красной спортивной куртке. Лицо
его абсолютно ничего не выражало. Седые волоски на груди поблескивали от пота.
Подобно дрессированному животному, Сэм повернулся спиной к Пакеру, который
быстро снял наручники и оставил своего подопечного наедине с адвокатом. В то же
мгновение Кэйхолл вытащил из пачки сигарету, закурил.
– С возвращением, внучек.
– Сегодня утром я оставил в суде ходатайство.
– Адам сунул копию в неширокую прорезь. – Служащая обещала, что рассмотрено оно
будет в установленный законом срок.
Сэм принял документ, усмехнулся:
– Не сомневаюсь. А потом она откажется от
обещания.
– Суд обязан реагировать на него немедленно.
Думаю, генеральный прокурор уже строчит ответ.
– Великолепно. Роксбург успеет попасть в
вечерние новости. Наверняка пригласил к себе в кабинет операторов.
От влажного и раскаленного воздуха Адам
покрылся испариной. Он снял пиджак, ослабил узел галстука.
– Имя Уин Леттнер тебе о чем-нибудь говорит?
Сэм небрежно смахнул лист бумаги на стул, с
силой выдохнул дым.
– Допустим. А что?
– Вы встречались?
Как и прежде, слова Кэйхолла прозвучали
спокойно и взвешенно:
– Наверное. Не помню. Я уже тогда знал, кто он
такой. В чем дело?
– Я провел с ним вечер субботы и часть
воскресенья. Он вышел на пенсию, купил небольшой док на Белой речке, принимает
рыбаков.
– Рад за него. Беседа получилась интересной?
– Леттнер продолжает думать, что в Гринвилле
ты действовал не один.
– Имен он не называл?
– Нет. По его словам, конкретного
подозреваемого у ФБР не было. Их информатор, один из людей Догана, сообщил
Леттнеру о каком-то новичке, который не состоял в банде.
Взрыв осуществил именно этот парень, совсем
молодой. Говорят, он приезжал из соседнего штата. Вот вся наша беседа.
– И ты этим россказням веришь?
– Я не знаю, чему верить.
– Какая, к дьяволу, сейчас разница?
– Говорю же: не знаю. Подобная информация
могла бы помочь мне спасти твою жизнь, Сэм. Могла бы, и только. Я просто в
отчаянии.
– А я, по-твоему, нет?
– Мне приходится хвататься за соломинку – и
все зря.
– Выходит, в моей истории полно слабых мест?
– Ты и сам это знаешь. Леттнер говорит, что
всегда в ней сомневался, потому что при обыске у тебя не обнаружили и следа
взрывчатки. Не был ты связан и с предыдущими взрывами. Уин сказал, что ты не
подходишь на роль человека, решившего на свой страх и риск объявить евреям
маленькую войну.
– Леттнеру, гляжу, ты все-таки веришь.
– Верю. В его рассуждениях есть смысл.
– Ответь-ка на пару простеньких вопросов,
малыш. Что, если бы я поведал тебе о том, другом? Если бы назвал его имя,
адрес, номер телефона и указал группу крови? Что бы ты стал делать?
– Прежде всего прекрати орать, Сэм. Я завалил
бы суды ходатайствами и апелляциями. Поднял бы на ноги всю прессу, и она грудью
бы встала на твою защиту. Я нашел бы чиновника, который выслушал бы меня.
Кэйхолл кивнул, как бы поощряя буйную фантазию
ребенка.
– Ничего не выйдет, Адам, – ровным голосом
сказал он. – Осталось три с половиной недели. Ты же знаешь законы. Нет смысла
тыкать пальцем в того, чье имя прежде ни разу не упоминалось.
– Законы я знаю, но все-таки попробовал бы.
– Бесполезно. И не пытайся.
– Кто он?
– Его не существует.
– Еще как существует.
– Откуда берется такая уверенность?
– Я очень хочу верить в то, что ты невиновен.
Для меня это важно, Сэм.
– Говорю же, я невиновен. Я установил бомбу,
но не имел ни малейшего намерения убивать.
– Зачем тогда бомба? Для чего было взрывать
синагогу, дом Пиндера? Там же находились люди.
Сэм пыхнул сигаретой и молча опустил голову.
