Опустившись на скамейку, Адам устремил взгляд
на находившиеся футах в тридцати от него бронзовые фигурки. “Никогда не забывай
о жертвах, – предостерегала его тетка. – Они требуют возмездия. Они заслужили
это право”.
В памяти всплыли эпизоды судебных процессов:
показания эксперта ФБР, докладывавшего присяжным технические характеристики
бомбы, медика, который со всей возможной сдержанностью описывал изуродованные
тельца, членов пожарной команды, что пытались спасти погребенных под обломками
детей, но смогли извлечь из руин лишь их трупы. В распоряжении следствия были и
фотографии, однако судьи с большой неохотой позволили жюри присяжных взглянуть
на увеличенные, жуткие в своих подробностях цветные снимки. Прокурор
Макаллистер, наоборот, требовал предъявить их не только присяжным, но и прессе.
Адам прикрыл глаза, чтобы ощутить, каково это,
когда земля дрожит под ногами. Перед глазами возникло облако пыли, в ушах
зазвенели крики объятых ужасом прохожих, послышался вой сирен.
Мальчики были не намного старше его самого,
когда дед своими руками лишил их жизни. Им – пять, ему – три года. Сейчас ему
двадцать шесть, значит, им исполнилось бы двадцать восемь.
От тяжести в груди перехватило дыхание, лоб
покрылся холодной испариной. В пробивавшихся сквозь густую листву лучах солнца
бронзовые лица чуть поблескивали.
Как мог Кэйхолл совершить такое злодеяние?
Почему Сэм приходится дедом ему, не другому? Когда он решил принять участие в
начатой Кланом войне против евреев? Что превратило безобидного в общем-то
поджигателя крестов в хладнокровного террориста?
Адам смотрел на фигурки и ощущал, как в душе
разгорается ненависть к деду. Мучило чувство вины: зачем он приехал в
Миссисипи? Спасать выродка?
Выйдя из парка, он отыскал гостиницу, заплатил
за номер. После звонка Ли включил телевизор, шла программа новостей из
Джексона. Судя по сообщениям, этот погожий день ничем не отличался от других.
Гвоздем программы были вести о Сэме Кэйхолле. Губернатор и генеральный прокурор
штата комментировали последние усилия его защитника. Пожаловавшись на усталость
от бесконечного потока жалоб и ходатайств, оба заявляли о своем твердом
намерении довести дело до логического конца. За кадром диктор торжественным
голосом напомнил зрителям количество оставшихся до казни дней: двадцать три. На
фоне старого фотоснимка Кэйхолла по экрану проползли две жирные цифры.
Ужинать Адам отправился в небольшое кафе.
Дожидаясь, пока официант принесет заказ, бифштекс с зеленым горошком, он ловил
обрывки разговоров, что вели меж собой посетители. Имя деда в них не
упоминалось.
Когда на город опустились сумерки, Адам решил
пройтись по улицам. Он медленно шел вдоль ярко освещенных витрин и размышлял о
том, как по этой же бетонной плитке метался Сэм, задавая себе один-единственный
вопрос: почему нет взрыва? Возле телефонной будки Адам остановился. Не отсюда
ли дед хотел позвонить Крамеру?
Безлюдный парк был погружен в темноту, лишь у
входа горели два газовых фонаря. Приблизившись к памятнику, Адам опустился на
невысокую плиту из полированного гранита. Здесь, говорилось в табличке,
мальчики и погибли.
Не замечая ничего вокруг, Адам просидел на
теплом камне довольно долгое время. В голове билась неотвязная мысль: ведь все
могло сложиться совершенно иначе. Но жизнь, оказывается, предопределил
прозвучавший почти четверть века назад взрыв. Ударная волна выбросила его из
Миссисипи, заставила сменить имя, стерла прошлое. Она же, несомненно, явилась
причиной смерти отца, хотя никто в то время не взялся бы предсказать, каким
будет конец Эдди Кэйхолла. Именно взрыв подтолкнул Адама к выбору профессии,
ведь только узнав о Сэме, он принял решение стать юристом. До того момента его
манило к себе небо, влекли мечты о штурвале самолета.
Теперь же взрыв вновь привел его в Миссисипи,
заставил взять на себя ответственность за гиблое, почти безнадежное дело.
Похоже, последнюю свою жертву бомба поразит через двадцать три дня.
Что потом?
Глава 23
Рассмотрение протестов и апелляций по смертным
приговорам тянется по большей части годами и со скоростью черепахи, причем
черепахи очень старой. Спешить судейским чиновникам некуда, проблем и без того
хватает, папки с бумагами пухнут, становятся неподъемными. В повестке дня
всегда есть дело поважнее.
Однако время от времени решения принимаются
молниеносно. Поразительно, каким скорым умеет быть правосудие. Особенно тогда,
когда оставшиеся до роковой даты дни начинают бежать один за другим.
Закономерность эту Адам понял во вторник.
Потратив десять минут на изучение внесенного
адвокатом Сэма Кэйхолла протеста, Верховный суд штата Миссисипи около пяти часов
дня отклонил его. Успевший только к вечеру прибыть в Гринвилл, Адам об этом не
знал. Собственно говоря, удивлял не сам отказ, поражала стремительность, с
которой было вынесено решение. Бумага пролежала в стенах суда менее восьми
часов, дело же Кэйхолла длилось десяток лет.
В быстро летящие перед казнью дни суды
пристально наблюдают за действиями друг друга. Факсы беспрерывно выдают
чиновникам копии документов: высшая инстанция обязана быть в курсе того, что
предприняла низшая. Отказ удовлетворить протест по делу Кэйхолла канцелярия
Верховного суда штата тут же направила в Джексон, суду федеральному. Бумагу
положили на стол его чести Флинна Слэттери, вступившего в свою должность лишь
двумя месяцами ранее. Опыта общения с Сэмом, хотя бы в виде переписки, его
честь не имел.
Когда служащие суда пытались между пятью и
шестью часами вечера разыскать адвоката Холла, Адам сидел на скамейке в парке
братьев Крамер. Слэттери связался по телефону с генеральным прокурором Стивом
Роксбургом, и в половине Девятого в кабинете судьи состоялось краткое
совещание. Его честь, истинный трудоголик, впервые столкнулся с делом, по
которому был вынесен смертный приговор. Изложенные адвокатом доводы он
анализировал до глубокой ночи.
Просмотри Адам вечерний выпуск новостей, он,
конечно, Узнал бы о решении Верховного суда. Но телевизор в номере был
выключен: постоялец спал.
