Покончив с яичницей, он поставил тарелку в
раковину и вновь принялся за газету. Ли не отрывала глаз от экрана телевизора.
– Сегодня пойду к Сэму. Прошла уже целая
неделя. Она перевела взгляд на солонку.
– Нам не стоило ездить в Клэнтон, Адам.
– Знаю.
– Зря ты настоял на своем.
– Прости. Наверное, зря. Я и сам раскаиваюсь.
– Это было несправедливо.
– Согласен. Теперь я начинаю понимать, что
семейные тайны – материя слишком тонкая.
– Это было несправедливо по отношению к Сэму.
Ненужная жестокость. Ведь ему осталось только две недели.
– Ты права. И тебя я не должен был мучить
воспоминаниями.
– Со мной все в порядке. – Фраза прозвучала
так, будто тетка лишь надеялась на это.
– Мне искренне жаль, Ли.
– Забудь. Что вы с Сэмом намерены сегодня
делать?
– Продолжим беседу. Федеральный суд отклонил
мой протест, поэтому завтра подам апелляцию. Сэм наверняка захочет обсудить
стратегию защиты.
– Передай, что я все время думаю о нем.
– Непременно.
Ли покрутила в руках пустую чашку.
– И спроси, может, мне навестить его?
– Ты действительно этого хочешь? – Адам не
счел нужным скрыть изумление.
– Не то чтобы хочу, но чувствую себя
обязанной. Я не видела его долгие годы.
– Спрошу.
– Только не упоминай про Джо Линкольна. Я
никогда не признавалась отцу, что видела, как все произошло.
– То есть об убийстве вы не говорили?
– Ни разу. В округе, конечно, все знали,
однако соседям было наплевать. Ну, убил Сэм какого-то чернокожего, так ведь шел
пятидесятый год, и действие происходило в Миссисипи. Нет, об убийстве в нашем
доме не говорили.
– Значит, Сэм, стоя одной ногой в могиле, так
и не удосужился вспомнить о своей жертве?
– А зачем ему? Прошло уже сорок лет.
– Ну, не знаю. Может, раскается.
– Перед тобой? Попросит у тебя прощения, и
совесть его очистится? Оставь, Адам. Ты слишком молод, тебе не понять. Не
трогай старика. Ты для него сейчас – единственный свет в окошке.
– Ладно, ладно.
– У тебя нет морального права вспоминать его
старые грехи.
– Не буду, обещаю.
Впервые за утро взглянув на племянника
красными от усталости глазами, Ли извинилась и вышла. Адам услышал, как
стукнула дверь туалета. Он поднялся, проследовал в холл. Из-за двери туалета до
него донеслись сдавленные звуки: тетку тошнило. Когда в унитаз из бачка с шумом
хлынула вода, Адам направился по лестнице в свою комнату. Пора собираться.
* * *
К десяти часам утра Адам уже выслал копию
апелляции судье Слэттери. Оригинал был направлен экстренной почтой еще вечером
предыдущего дня.
Затем состоялся первый телефонный разговор с
чиновником Верховного суда страны, в обязанности которого входил контроль за
соблюдением всех процессуальных тонкостей при подаче осужденными на смерть их
последних ходатайств. Временами клерк не выходил из своего кабинета круглыми
сутками. Со слов Гарнера Гудмэна Адам знал об особом стиле работы этого
чиновника и лишь усилием воли заставил себя набрать его номер.
Несмотря на ранний час, голос Ричарда Олэндера
звучал утомленно.
– Ваши бумаги мы уже ждали, – сказал Олэндер
так, будто апелляция должна была лечь на его стол еще неделю назад. – В первый
раз имеете дело со смертным приговором, мистер Холл?
– Да. И, надеюсь, в последний.
– Что ж, боюсь, вашему клиенту не повезло.
Клерк пустился в детальное описание процедуры.
Отныне и до самого конца адвокат обязан направлять копию любого документа, вне
зависимости от того, кому он адресован, в офис Олэндера. Через минуту чиновник
факсом перешлет мистеру Холлу брошюрку с правилами судопроизводства,
неукоснительно придерживаться которых тот будет опять-таки до самого конца.
Офис работает двадцать четыре часа в сутки, и там рассчитывают на постоянный
контакт, если, конечно, мистер Холл хочет, чтобы дело его клиента было
рассмотрено с максимальной объективностью. В противном случае апелляцию можно
просто не подавать.
Адам пообещал твердо придерживаться правил.
Верховный суд страны, сказал Олэндер, задыхается от бесчисленных ходатайств, и
их своевременное получение лишь ускорит долгий процесс. Поданную мистером
Холлом апелляцию суд рассмотрит еще до того, как придут бумаги из низшей
инстанции. То же самое относится и ко всем представляемым до одиннадцати часов
утра документам. Суд либо назначит отсрочку, либо откажет в ней – без потерь
драгоценного времени.
По тону голоса Ричарда Олэндера Адам понял,
что не полученная еще Верховным судом апелляция будет отвергнута.
Затем чиновник напомнил: в его офисе имеется
перечень всех возможных оснований для подачи последнего ходатайства. Если
адвокат упустил какой-то важный момент, то опытные юристы из Верховного суда
укажут ему на существующую возможность. Не хочет ли мистер Холл ознакомиться с
перечнем?
– Нет, – сказал Адам, – я располагаю
собственной копией.
Одна из книг Гарнера Гудмэна была написана
именно по этому вопросу.
– Тем лучше. У вашего подзащитного шестнадцать
дней. Случиться еще может очень многое. Но поскольку дело его расследовалось
весьма тщательно, задержек, полагаю, уже не будет.
Слава Богу, с иронией подумал Адам.
Сейчас, сказал Олэндер, его люди следят за
ситуацией в Техасе. Приговор там должен быть приведен в исполнение за день до
казни Сэма Кэйхолла, но скорее всего осужденному дадут отсрочку. Через два дня
после мистера Кэйхолла наступит черед двух заключенных во Флориде, еще спустя неделю
последуют двое из Джорджии. Кто знает, кто знает… Один из его сотрудников
всегда в офисе, сам он проводит там не менее двенадцати часов в день.
– Как только вам что-то потребуется, звоните.
Постараюсь помочь.
