Вскоре мне позвонил преуспевающий бизнесмен. Его сын попал в беду. Десять лет он отказывался от лечения, и отец думал, что навсегда потеряет своего мальчика. Я разыскал этого парня и уговорил его на лечение. Отец был так счастлив, что готов был не только заплатить, — он хотел стать моим наставником и помочь мне расширить круг знакомств.
Мои дела пошли в гору. Я познакомился с очень влиятельными, могущественными людьми, чьи дети попали в беду. Сколько бы лет ни было их ребенку — шестнадцать или сорок пять, — когда я им помогал, работало «сарафанное радио». Я вытаскивал людей из очень щекотливых ситуаций, вытягивал даже тех, кто не мог расстаться со своими корешами из винтоварен. Когда я понимал, что дело обещает быть опасным, я вызывал Грозного Гэри. Он был в татуировках с головы до пят и большую часть своей жизни провел в тюрьме. У Гэри была жутковатая внешность, но золотое сердце. Мы познакомились на семинарах программы «12 шагов». Он узнал подробности моей биографии и сказал: «Если понадобится помощь, обращайся ко мне». Грозный Гэри не один раз прикрывал мою задницу.
В любом случае я мечтал открыть свою клинику. Вместо того чтобы гоняться за людьми, подвергая себя опасности, я хотел, чтобы пациенты сами приходили бы ко мне. А уж я бы о них позаботился. Мне хотелось создать красивое, безопасное место, где люди могли бы жить, лечиться и сражаться со своими демонами. И не один пациент, а пять или даже десять. Именно эта мечта удерживала меня на плаву в самые трудные времена. Эта — и никакая другая.
Все началось со звонка от состоятельного отца из восточных кварталов города. Я знал его дочь по «Каньону». Она лечилась с переменным успехом уже пять лет. Сейчас она жила на улицах района Венис и была готова на все ради дозы. Когда такие девицы пропадают в районе Венис, обычно они оказываются в квартале под названием Город-призрак. К сожалению, этот квартал мне слишком хорошо знаком. В Городе-призраке я вмазался перед своей последней «золотой» дозой. В ту ночь за мной охотилась парочка крэк-дилеров на углу Четвертой и Брукс, — они были настоящими головорезами. Словом, мне совсем не хотелось снова соваться в эту грязь.
Но у меня была зацепка. Девочка общалась с бывшим бойфрендом из придорожного ресторанчика. Я разметил участок в Городе-призраке и взялся за поиски. Ее родители не отходили от телефона, они были ужасно напуганы, что она умрет прежде, чем я ее найду. Поиски продолжались две недели. Когда я подошел к ней, она меня вспомнила.
— Хочешь вмазаться? — спросил я ее.
Она была джанки, и у нее был приступ паранойи. Она подозревала всех, в том числе меня.
— Иди к черту.
— Нет, я серьезно. Хочешь вмазаться?
— Ты же завязал?
— Я спрашиваю: хочешь вмазаться или нет?
— Наркотики с собой?
Черт, она берет меня на пушку.
— Я принесу.
— Иди, принеси, а потом прогуляемся, — сказала она.
— По рукам. Встречаемся здесь через час.
Я отъехал и позвонил другу, который, по моей информации, продолжал употреблять.
— Эй, парень, мне нужно немного герыча.
— Офигеть!
— Нет, не мне.
— Какой ты ловкач, — восхитился он. — Ладно, я никому не скажу.
— Серьезно, друг, я уже три года как в завязке. Не хочу начинать. Просто нужно немного героина.
— Ладно, парень, без обид. Все, что хочешь.
Он дал мне телефон своего барыги. Мы договорились о встрече, и я купил грамм. Потом я отправился в аптеку на бульваре Санта-Моника, где знал аптекаря и где мне продавали иглы без лишних вопросов. На выходе из аптеки у меня было все что нужно, и я понял, что сам не прочь вмазаться. Я поехал обратно к девочке, но ее не было на месте. Я ждал двадцать минут, вернее — я, героин и пачка игл. Это был настоящий кошмар, и все-таки я оказался сильнее.
Наконец-то появилась босая и немытая девчонка. От нее пахло крэком. Она села в машину и захотела вмазаться здесь же.
«Только не в моей машине, — возразил я. — Поедем туда, где есть туалет».
Мы поехали в «Coffee Bean», что на Главной улице. У них есть маленькая кабинка, которая закрывается изнутри. Говорю это не из хвастовства, но даже сегодня, разбуди меня ночью, я назову двадцать безопасных туалетов в радиусе десяти километров, где можно прекрасно вмазаться. Я передал ей героин, и она закрылась в кабинке. Я знал, что она будет в бессознательном состоянии, но иначе я не мог увезти ее из Венис. Доза могла быть летальной, а мне совсем не хотелось ее терять.
Я позвонил ее отцу: «Она у меня. Что будем с ней делать?»
Он хотел, чтобы я увез ее из страны, прежде чем она снова сбежит и исчезнет на улицах. Не говоря уже о том, что она была из влиятельной политической семьи в Чикаго и ее отец очень боялся снова увидеть свою фамилию в заголовках газет. В газетах уже писали о том, как один их сын закатил скандальную вечеринку, — всплыли неприглядные подробности. А теперь напишут, что их дочь торгует телом за крэк?
«Увози ее отсюда, — сказал он. — Может быть, вам уехать в Панаму? Там живет ее экс-бойфренд. Они переписываются».
У меня не было ни времени, ни желания все это обсуждать.
— Отлично! Заказывай билеты. Мы улетаем первым рейсом.
— Ладно, я перезвоню.
Двадцать минут. Тридцать. Девочка не появлялась. В туалет заходили люди, стучались в дверь и удивлялись, почему заперто. Я слышал, как она бубнит под дверью. По крайней мере, она жива.
Администратор за стойкой сказал:
— Ваша подруга задерживается.
— Мне очень жаль, но ей нездоровится.
Я забарабанил в дверь.
— Уходим. Сейчас же!
Она открыла дверь, ее руки были измазаны кровью. Кровь капала на пол. Я поволок ее к машине, затащил и закрыл дверь.
Когда я посмотрел на нее, то понял, что она не может ввести иглу в вену.
«У меня не получается», — жаловалась она.
Стало ясно, что она не вмажется без моей помощи, а значит, я не смогу посадить ее на самолет, — у нее паранойя, так просто с ней не справиться. Я взял иглу, ввел ее в вену, набрал контроль и повел поршень вниз. Я даже не проверил, когда увидел, сколько героина в шприце. Тело девушки обмякло.
«Мать твою. Я только что убил эту девочку».
Я дал ей пару пощечин. Она пробормотала какие-то слова, смысла которых я не разобрал. Я побежал в супермаркет на углу Пико и Четвертой улицы и принес три банки «Ред Булла». Раскрыл ей рот и принялся вливать в него содержимое банок. Она медленно приходила в себя.
Уф-ф-ф! Чуть-чуть не считается.
Вдруг зазвонил телефон. Это был папа.
— Следующий рейс не раньше двенадцати часов ночи.
— Да вы шутите.
