Когда следователь спросил Хардингов, что произошло дальше, они вновь сказали, что не знали, что делать, а подсказать было некому. Мистер Хардинг сообщил, что ему пришло в голову сходить за местной акушеркой, но когда он вернулся, ребёнок был уже мёртв.
Следователь заметил, что затрудняется с выводами. Ему было сложно поверить, что супруги Хардинг не знали, что делать. Однако можно было предположить, что в отсутствие квалифицированной акушерки или врача двое безграмотных, необразованных людей действительно могли впасть в ступор, особенно если их потрясли такие внезапные и быстрые роды. Мистер Хардинг поступил так, как они сочли нужным, – отправился за акушеркой. Но было уже поздно.
Вердикт оставил вопрос открытым – это значило, что дело не закрыто, и если в нём появятся какие-либо новые улики, его могут рассмотреть заново. Но новых улик так и не поступило.
Дочь капитана
Хорошо, что в ту ночь дежурила Чамми. Кому ещё хватило бы мужества, энергии и физической силы отважиться на то, что сделала она?
Камилла Фортескью-Чолмели-Браун происходила из старой семьи «строителей империи». В её роду были полковники и начальники. Все женщины звались леди Такая-то или Сякая-то и умели не только устраивать вечеринки или балы на тысячу персон, но и выживать в знойной глуши, управлять поселением и поддерживать своих мужей, начальников колонии, в одиночку руководивших территориями размером с Уэльс. Что бы ни говорили о Британской империи, те, кто стоял во главе, воистину отличались храбростью и надёжностью.
В этом отношении Чамми была типичной представительницей своего рода. Во всём остальном она была белой вороной – нескладной, неловкой и застенчивой. Роденская школа и дорогие пансионы не пошли ей на пользу. Чамми не обладала никакими социальными навыками, совершенно не подозревала об этом и неизменно обижалась, когда мать давала ей понять, что она снова опозорила семейство. Не помогало также и то, что она была больше шести футов
[42] ростом и плохо управлялась со своими длинными конечностями. Она то и дело падала или врезалась во что-нибудь, и после нескольких конфузов в общественных местах родители решили больше никуда её не брать. Ей предлагалось на выбор множество достойных леди занятий, но вскоре стало ясно, что она ни на что не пригодна.
– Что нам делать с Камиллой? – спрашивала мать в отчаянии. – Она ничего не умеет, и её никто не возьмёт замуж.
Чамми пала духом и смирилась со своей ролью неудачницы. Однако пути Господни неисповедимы. Неожиданно она нашла своё призвание – ей суждено было стать миссионеркой. Для этого девушка получила медицинское образование, и на этом поприще её ждал мгновенный успех. Затем она прошла обучение, чтобы стать акушеркой, и так мы с ней и встретились в Ноннатус-Хаусе.
Как я уже говорила – хорошо, что в ту ночь дежурила именно Чамми.
Телефон зазвонил в половине двенадцатого, разбудив её.
– Говорит ночной дежурный лондонского порта Вест-Индия, нам нужна медсестра или врач.
– Что случилось? – спросила Чамми. – Несчастный случай?
– Нет, женщина заболела.
– Женщина? Вы уверены?
– Уверен, конечно, думаете, я их не отличаю?
– Нет, я имела в виду не это. Простите. Просто женщинам нельзя в порт.
– Ну, этой можно. Она жена капитана или что-то в этом роде, мне так этот товарищ сказал. По крайней мере, я так понял, потому как по-английски он не говорит, только закатывает глаза, стонет, да живот трёт. Поэтому я и решил позвонить акушеркам.
– Я приеду. Куда мне идти?
– Главные ворота. Вест-Индия.
– Буду там через десять минут.
Чамми поспешно оделась и отправилась в путь. Ночь была ветреная, хотя и тёплая, и, несмотря на отсутствие дождя, девушка ехала медленно из-за встречного ветра и добралась до порта только минут через двадцать. Дежурный сидел у горящей печурки рядом с воротами и отпер их для прибывшей акушерки.
– Долго вы. Чёртов ветер. Не люблю это дело.
Чамми никогда раньше не заходила в портовые ворота, и в темноте это место выглядело странно и пугающе: маслянистая поверхность вод, громады торговых судов, бесчисленные подъёмные краны. На некоторых кораблях горел свет, остальные были погружены во тьму. На причале светился огонь дежурного. От ветра вода плескалась, а снасти дрожали, издавая гулкие стонущие звуки.
– Шведская баржа с лесом на Южной пристани. У женщины там живот болит или что-то в этом роде. Я уж сказал, что не место ей тут, но он вроде как и не понял.
Дежурный с неохотой поднялся, оставил своё уютное место и подбросил угля в огонь.
– Так-то, – вздохнул он. – Чёртовы бабы. Нельзя им сюда. Мне и так есть чем заняться.
Они подошли к Южной пристани.
– Ну вот, это «Катрина». Вот лестница, вот тут нужно держаться.
Он схватился за верёвку и окликнул матросов. Футах в сорока
[43] над ними кто-то ответил. Дежурный мечтал о печке, уютном сарае, сосисках и жареном хлебе.
– Чёртовы бабы, – пробормотал он. – Без обид, сестра.
Над бортом возникла чья-то голова.
– Йа?
– Медсестра.
– Бра. Валькоммен. Так
[44].
– Придётся вам лезть по верёвочной лестнице. Тут подветренная сторона, качаться не будет. Сможете забраться?
Большинству женщин хватило бы одного взгляда на громадный корабль и трепыхавшуюся на ветру тоненькую лестницу, чтобы отказаться. Но только не Чамми.
– Ладно, – согласилась она. – Отлично. Но пусть поднимут мою сумку отдельно. Я вряд ли смогу залезть туда вместе с ней, цепляясь одной рукой.
Дежурный что-то простонал, но привязал канат к ручке сумки и крикнул мужчинам наверху, чтобы те тянули. Каким-то образом они его поняли, и Чамми увидела, как сумка взмыла вверх.
– Приступим, – сказала она и ухватилась за лестницу.
– Лазали когда-нибудь?
– Когда я была маленькой, у нас был домик на дереве, так что можно сказать, что я уже практиковалась.
– Сложнее всего вначале, потому что вас может стукнуть о борт. Держитесь крепче, и всё будет нормально. Лезьте спокойно.
– Спасибо за совет.
Ветер так и трепал габардиновый плащ Чамми. По регламенту плащу медсестёр полагалось быть длинным и тяжёлым.
– Этот мешок вам помешает.
Чамми сбросила плащ. Дежурный взглянул на неё с уважением. Сосиски с жареным хлебом несколько утратили свою привлекательность.
