Но не Порцию. Нет, эта упрямая штучка прочно обосновалась в Мортон-холле. И она воздействовала на него, терзала его своими глазами, волосами, запахом – смесью бергамота и лимона. Эта проклятая дамочка была опасна. С той первой ночи на дороге она взбудоражила его, разбудила в нем тягу к женщине для него недосягаемой. И опасной.
– Ничем, – солгал он, пытаясь придумать объяснение. – Ничем не отличается, разве что эта девушка вознамерилась пересидеть тут сезон.
Гладкая кожа на лбу Деллы сморщилась.
– Никто не может заставить тебя жениться на ней. Рано или поздно она почувствует, что неинтересна тебе, и вернется домой. Как и все остальные до нее.
Он сухо рассмеялся. Порция была совсем не такой, как все остальные.
– Я уже это показал, но она и не думает уезжать.
Делла встала и двинулась к туалетному столику.
– Интересно.
Сев, она начала быстрыми, размашистыми движениями расчесывать волосы.
– Я никогда не видела, чтобы раньше тебя это так беспокоило. Быть может, она именно та.
– Именно та? – переспросил Хит, и беспокойство скатилось холодком по его спине, предупреждая, что ее объяснение ему не понравится. – Что это значит?
– Именно та, которая заставит тебя пересмотреть всю эту историю с проклятием. Женщина, на которой ты можешь жениться, которая может родить тебе детей. – Делла подняла глаза и встретились с ним взглядом в зеркале. Опустив щетку, она добавила тихим голосом: – Та, которую ты сможешь полюбить.
Хит долго смотрел на нее, прежде чем вновь обрел дар речи.
– Оставь, Делла. Любовь – это для тех, кто думает только о себе. Для глупцов, как мои родители.
Губы Хита искривились, когда старая, знакомая горечь расцвела у него в груди. Воспоминание о родителях, которые то ворковали, как голубки´, то цеплялись друг другу в глотку, подняло свою уродливую голову. Да, он видел, что творит с людьми любовь. Видел, как ведут себя одурманенные этим чувством, видел, как оно разрушает и поглощает все на своем пути, в том числе его родителей.
Качая головой, он указал на себя и на Деллу.
– То, что есть у нас, лучше, чем любовь. – Он решительно кивнул, подтверждая решение разума, а не сердца.
Даже если бы проклятие не нависало черной пеленой над всей его жизнью, он бы все равно не женился. Во всяком случае, ради любви, этого разрушительного чувства. «Любовь» его родителей, кроме горя и страданий, ничего не принесла им самим и их близким, детям и слугам. Никто не был избавлен от их шумных стычек, жестоких слов отца, истерических слез матери. Любовь – да пропади она пропадом!
Делла невесело рассмеялась.
– И это говорит человек, который никогда не любил.
Хит посмотрел на ее отражение в зеркале, удивленный подобной сентиментальностью Деллы. Ему думалось, что она такая же, как он.
– Я-то была замужем, – напомнила женщина и безразлично пожала плечами, вот только глаза ее были печальны. Но потом ее тон переменился, Делла отложила щетку и резким голосом спросила: – Она красивая?
Схватив со стула сюртук, он втиснулся в него и проронил:
– Мне все равно, как она выглядит.
– Ты куда?
– Домой.
У него не было желания обсуждать Порцию со своей любовницей. Для этого пришлось бы углубляться в чувства, которые лучше не затрагивать.
– К ней.
– Вздор! Леди Порция ничего не значит для меня. Я вообще не хочу к ней приближаться. Рано или поздно ей станет скучно. – Он кивнул, как будто убедил сам себя. – Что бы она ни затеяла, эта игра ей надоест и она вернется домой.
– Рано или поздно, – повторила Делла тихим голосом. – А все это время ты будешь мучить себя, желая эту женщину и запрещая себе ее хотеть, потому что…
Хит рубанул ладонью воздух.
– Хватит. Довольно об этом. – Он целомудренно поцеловал ее в лоб. – Мне жаль, что я разбудил тебя.
– Да, мне тоже, – ответила она, наблюдая за ним со странным выражением лица.
Когда он закрыл за собой дверь, его охватило сильнейшее ощущение: как будто закрылось нечто большее, чем дверь. Возможность возвращения в постель Деллы не вызывала у него теплых чувств. И это было серьезной задачей, требовавшей решения, поскольку к той единственной женщине, само присутствие которой разжигало огонь в его крови, обратиться он не мог.
Глава 10
На следующий вечер, едва войдя в столовую, Хит резко остановился. Он постоял у двери, переминаясь с ноги на ногу. Глядя на присутствующих в комнате, решал, входить или все же выйти. Бабушка, Констанция и Мина сидели на своих обычных местах. Только рядом с ними восседала и она, что было необычно во всех отношениях.
Соблазнительный запах жареной с топленым маслом солеи
[6] в сочетании со вскинутой бровью Порции, как будто говорившей: «Входите, если хватит храбрости», решили его судьбу. Он принял вызов ее взгляда и сел на свое место.
В ней была изюминка, этого у Порции не отнять. Хит не сомневался, что другой такой леди, как она, не сыщешь во всей Англии. Кто еще стал бы смотреть на него задрав нос и заявил бы, что остается под его крышей… желает он того или нет?
– Вы все еще здесь? – прямо спросил он, расстилая салфетку на коленях, после чего коротким кивком дал команду лакеям начинать подавать на стол.
Темная бровь ее приподнялась еще выше, придавая ей вид высокомерный и оскорбленный одновременно.
– Да, милорд, – отчеканила она. – Ваша бабушка посчитала, что я уже поправилась и могу вставать с кровати.
Он открыл было рот, чтобы напомнить ей: она и до этого вставала с кровати. Но тут же закрыл его. Не стоит всем сообщать, что они были одни в библиотеке прошлой ночью. Бабушка ухватится за эту скандальную встречу и немедленно заставит его жениться. Хит содрогнулся.
Откинувшись на спинку стула, он с непривычной даже для себя жесткостью произнес:
– Вы плохо выглядите. Глядя на вас, можно подумать, что вы все еще больны.
Удар ниже пояса, но он пребывал в некотором отчаянии. По правде говоря, она выглядела не просто хорошо, а великолепно. Ее вид внес сумятицу в его чувства. С подобранными вверх блестящими темными волосами она смотрелась элегантно и свежо, как ветер, дующий с северных гор. Грациозная шея, хрупкая, словно грудь голубки, манила и вызывала необоримое желание погладить ее.
Щеки Порции покрылись красными пятнами, она потупила взгляд.
– Я себя хорошо чувствую, – промолвила упрямо, взявшись за край стола пальцами. – Раскаты у меня в желудке одним бульоном не заглушить. – Ее взгляд, переливающийся голубыми искорками, снова метнулся на него. – Или вы хотите держать меня взаперти, пока я буду оставаться у вас?
