«На вульгарный народ действуют имена и названия. Вместо "рабов" давайте звать негров "помощниками плантатора", и мы не услышим этих гневных протестов против работорговли от набожных святош, добросердных поэтесс и недальновидных политиканов».
«Не плантатор» имеет в виду простую толпу, когда говорит о «вульгарном народе», но как раз большинство жителей сахарных островов были вульгарными авантюристами. Плантаторы отправлялись в колонии только на то время, которое требовалось для зарабатывания денег. Это отмечал и Ричард Лигон во время своей поездки на Барбадос: «Полковник Томас Модифорд часто говорил мне, что принял для себя решение не показывать носа в Англию до тех пор, пока не заработает на поездку и пребывание там 100 000 фунтов стерлингов — и все с этой сахарной фермы».
Этот Модифорд в 1664 г. стал губернатором Ямайки, куда вместе с последовавшими за ним плантаторами завез сахарный тростник. Когда он вместе с Морганом объявил войну Испании, его отозвали назад в Британию и заключили в Тауэр, но в 1675 г. позволили вернуться на Ямайку, где он и умер в 1679 г. Впрочем, это не было частью его плана.
Торговля и благосостояние
Сахар и рабство слишком хорошо служили тем, кто принимал решения и устанавливал правила, поэтому покончить с рабством было непросто. В 1689 г. Эдвард Литтлтон издал памфлет «Стоны плантаций» (The Groans of the Plantations). Судя по названию, его темой могло быть тяжелое положение рабов, но на самом деле памфлет рассказывал о потребностях бедных, страдающих плантаторов, жалующихся на злобную, жадную и грабительскую компанию, стоявшую между ними и дешевыми рабами на побережье Гвинеи.
«Из всего, что нам нужно, негры — самое необходимое и ценное. И не может быть ничего печальнее для нас, как отдавать их под контроль одной Компании в ее монополию, так что цены оказываются завышенными в два раза…
На Барбадосе мы можем заработать лишь самую малость на сахаре (хотя это и не бремя для нас), если не переработаем его: очистим и окрасим. Другие могут жить, производя грубый сахар, — мы должны перерабатывать его… Но налоги так ужасно велики, что это обескураживает и ставит нас в тупик».
Было бы ошибкой считать, что Литтлтон не заботился также и о потребностях рабов:
«В худое время наши бедные рабы составляют нам компанию в наших страданиях и стонут под бременем таких тяжких поборов. Они знают, что из-за налогов они вынуждены работать больше и довольствоваться меньшим. И что их хозяева не могут позволить себе снабжать их всем, чем могли бы и снабжали бы…
Мы должны как можно раньше получить несколько сотен пар горшков и кувшинов сахара. Каждая сотня пар стоит около десяти фунтов, и мы должны доставлять их за несколько миль на головах негров».
Иначе говоря, если вы заботитесь о бедных черных рабах, позвольте их хозяину получить больше денег — и с рабами все будет в порядке. Недовольство налогами выявило существовавшую в колониях напряженность, поскольку правительство полагало, будто колонии, основанные на деньги метрополии, существуют исключительно ради обогащения ее и ее правительства. Страх восстания рабов рос по мере того, как их количество начинало превышать количество белых. В конце XVIII в. Законодательное собрание Ямайки захотело сократить количество прибывающих рабов, установив на них налог, но инициатива была отвергнута в 1774 г., а когда ямайцы стали протестовать, им ответили: «Мы не можем позволить колониям мешать или противодействовать в любой мере трафику, столь прибыльному для государства».
Подход не менялся и, по сути, стал главной причиной отчуждения тринадцати американских колоний. Это касалось не только Англии — правительства устанавливали законы, которые всегда имели целью выгоду и благосостояние метрополии, не важно какой и не важно, какая партия была у власти. Закон, одобренный английским парламентом в 1685 г., установил высокий налог на импорт очищенного сахара, что положило конец рафинированию в колониях. Французы же, поскольку у них сахарных заводов было меньше, сначала поощряли очистку в колониях для того, чтобы сократить долю импорта из других европейских стран, но как только заводы были построены, колониальной очистке поставили заслон, перенеся доходы от этой деятельности в метрополию.
Английский закон о налогах на плантации 1673 г. гласил, что товары, перевезенные из одной колонии в другую, должны облагаться таким же налогом, как если бы они ввозились в Англию, но он был не более эффективен, чем принуждение. Это понимал Митфорд Кроу, губернатор Барбадоса, когда писал в 1707 г.:
«Я должен проинформировать Ваши Светлости, что этому острову помог бы запрет на торговлю между Новой Англией и Суринамом, ведь, если я верно проинформирован, большое количество рома, сахара и мелассы уходит туда в обмен на их лошадей, муку и провизию, а на прошлой неделе человек по имени Гаррисон, плантатор, имеющий долги, бежал на шлюпе с шестьюдесятью неграми, оставив свою землю кредиторам».
Работорговцы также могли нести финансовые потери. Средний путь, маршрут между Африкой и Новым Светом, был рискован: случались штормы, нападения на африканском побережье, рабы гибли от болезней или от горя. Но торговля между Вест-Индией и Европой в основном приносила прибыль, а европейские товары для Африки были так дешевы и низкопробны, что остаться в проигрыше было практически невозможно. Товары, оправлявшиеся в Африку, были крайне низкого качества. Так, Артур Филлип, отправившийся создавать поселение в Ботаническом заливе, жаловался на инструменты, которыми его снабдили: «Я не устану повторять, что большинство инструментов было хуже, чем те, что когда-либо отправлялись для обмена к берегам Гвинеи».
Несмотря на риски, торговый треугольник сделал богачами многих. Льюис Кэрролл, крещеный как Чарлз Лютвидж Доджсон, получил среднее имя в честь своего прадеда работорговца. Эдвард Гиббон мог позволить себе заниматься историей, потому что его дед был директором Компании Южных морей, перевозчика рабов. Отец виконта де Шатобриана был капитаном работоргового судна, а позже работорговцем, но никто из-за этого не ставит под сомнение репутацию Шатобриана как либерального мыслителя и писателя. Джон Локк, философ, был акционером Королевской африканской компании, еще одного работоргового концерна, и при этом писал: «Рабство — это такое отвратительное и жалкое состояние человека и так противно щедрому характеру и достоинству нашего народа, что едва ли возможно, чтобы англичанин, а тем более джентльмен мог быть его сторонником».
В Дании семья Шиммельманн, давшая различным правительствам страны двух министров финансов, также имела состояние, заработанное на рабах. Члены британского парламента представляли интересы Вест-Индии и сахара, а почтенные торговцы и даже лорд-мэр Лондона получали доходы от торговли людьми.
Дело о «Зонге»
Работорговля причиняла много зла, а случай на «Зонге», который часто называют расправой на «Зонге», возможно, лучший пример тому. В ноябре 1781 г. Люк Коллингвуд, хозяин «Зонга», приказал выбросить 132 раба за борт, чтобы они утонули, а затем потребовал за них страховку. На борту по-прежнему оставалось 440 рабов, а он заявил, что из-за нехватки воды был вынужден сбросить балласт и утопить остальных для того, чтобы спасти корабль, оставшийся человеческий груз и команду.
