* * *
Чтобы сердечный ритм Абеля восстановился, нужно было всего-то воспользоваться дефибриллятором. Кто-то должен был взять на себя ответственность и спасти ситуацию, но этого не произошло. «Непринятие мер по спасению» – так это сейчас называется. После стольких трудов смерть Абеля казалась напрасной.
Грань между жизнью и смертью очень тонка. Выживет ли человек, зависит от того, смогут ли присутствующие справиться с проблемой, выберут ли они правильный способ ее решения и вовремя ли все будет сделано.
К счастью, Ральф крепчал день ото дня. Прибор его преобразил, и вскоре он научился жить с «чужим» внутри, который громко шипел через воздушный клапан и ежеминутно перекачивал шесть литров крови. За две недели и Ральф, и его семья освоили оборудование. Самой большой проблемой был торчавший сбоку негнущийся белый кабель питания. Его нужно было поддерживать в идеальной чистоте и защищать от микробов, потому что кожа вплотную прилегала к его лавсановому покрытию. Наибольшую угрозу для Ральфа представляла возможность подхватить инфекцию через электропривод – явление очень распространенное при использовании таких приборов, особенно опасное для диабетиков. По этой причине больных диабетом изначально никто не рассматривал в качестве кандидатов на установку кровяного насоса.
Джин училась справляться с неожиданными проблемами и устранять неполадки при появлении тревожного сигнала. В критических ситуациях жизнь ее мужа будет напрямую зависеть от того, сможет ли она все сделать правильно, поэтому она научилась вручную качать насос HeartMate на случай отключения электричества. И наконец их отправили домой – довольных и уверенных в себе, предвкушающих новую жизнь; самая стремительная выписка пациента с искусственным сердцем на тот момент. Ральф должен был ежемесячно появляться в больнице для осмотра, но они с Джин смогли, как и раньше, путешествовать по стране в фургоне, извлекая максимум из каждого очередного прожитого дня. Он был счастлив.
Зима принесла предсказуемую проблему – простуду и сопутствующие ей кашель и чихание. Из-за этого кожа вокруг места, где жесткий кабель электропривода выходил наружу из брюшной полости, постоянно двигалась, и в итоге тонкий слой клеток, приросший к лавсановому волокну, разрушился, открыв дорогу бактериям. Джин старалась поддерживать этот участок в чистоте с помощью стандартных методов ухода, но затем появились гной и покраснение: началось воспаление. Терапевт взял у Ральфа мазок и прописал ему антибиотики. Из-за инфекции стало сложнее контролировать диабет, а повышенный уровень сахара в крови способствовал размножению вредоносных бактерий. После нескольких недель на антибиотиках присоединилась еще и грибковая инфекция, и нам пришлось положить Ральфа в больницу, чтобы разобраться с его проблемой. К этому времени вокруг кабеля электропривода образовалась воспаленная болезненная лунка, и мы попытались исправить ситуацию хирургическим путем. Стало заметно лучше, да и сердце Ральфа значительно набралось сил: он проводил на велотренажере целые часы, набирая мышечную массу.
Со временем грибковая инфекция добралась до самого насоса, и я знал, что это дурное предзнаменование. В Хьюстоне Бад имел дело с похожими проблемами у пациентов, которым вживили кровяной насос в качестве временного решения (хотя диабетиков среди них не было), и я регулярно ему звонил, чтобы посоветоваться. Было понятно, что одними антибиотиками насос не простерилизуешь, но могли ли мы рискнуть и убрать его, как в случае с Абелем? Я уже всерьез обдумывал этот вариант, когда инфекция добралась до кровотока. Мы называем это сепсисом. Теперь насос был инфицирован как снаружи, так и изнутри, свиные сердечные клапаны покрылись грибковой массой и начали разрушаться. С этим ничего нельзя было поделать. Пришлось объяснить Джин, что рисковать слишком поздно.
Септический шок привел к отказу почек и печени, Ральф весь пожелтел, его легкие наполнялись жидкостью, а клапаны насоса начали обильно протекать. HeartMate даже работал теперь с другим звуком (почти как у стиральной машины), гоняя кровь туда-обратно по насосной камере, а воздушный клапан своим шипением больше напоминал не змею, а закипающий чайник со свистком. Я знал, что все кончено, и Джин тоже это поняла, когда я сказал, что не стоит рисковать «в духе Абеля». Ральф этого не пережил бы. Следовало облегчить ему дыхание с помощью искусственной вентиляции легких и позволить уйти в мир иной с достоинством, которого он заслуживал.
* * *
Ральф помог нам начать нечто очень важное. «Человек с двумя сердцами», как его окрестили в «Санди таймс», прекрасно перенес операцию. Он умер спустя полтора года после вживления имплантата в окружении своей семьи и, вопреки перенесенным страданиям, остался благодарен за эту возможность и за хорошо проведенное время.
Жизнь с искусственным сердцем может оказаться короткой, но каждый день, отвоеванный у смерти, стоит такой жизни.
Ральф и Абель многому нас научили. Они были первопроходцами – первыми пациентами, которым искусственное сердце установили «пожизненно». Надо признать, что жизнь эта оказалась короткой, но каждый отвоеванный у смерти день бесценен. Можете спросить об этом больных раком. Все, что нам требовалось, – более совершенный кровяной насос, и мы над этим усердно работали.
7. Спасая сердце Джули
Ничто не слишком поздно! Поздно станет,
Когда в нас сердце биться перестанет
[23].
Генри Уодсворт Лонгфелло
Почему пациенты умирали после операции на сердце? Из-за некомпетентности хирурга, который допустил техническую ошибку и начал оперировать не тот клапан или не ту коронарную артерию либо позволил пациенту истечь кровью? Очень редко дело было в чем-то подобном. Обычно причина крылась в ином: пациент изначально был настолько болен, что даже после успешной операции его жизнь оставалась под большим вопросом. Конечно, как и в любой другой профессии, ошибки не исключены, и они действительно случаются, однако большинство пациентов все-таки умирали из-за того, что за время операции состояние их ослабленного болезнью сердца постепенно становилось еще хуже.
Если говорить о традиционной хирургии той эпохи, то сердцу приходилось несладко на протяжении всего периода, когда его целенаправленно останавливали и лишали кровоснабжения. Разумеется, мы использовали защитные кардиоплегические растворы, но они были далеки от совершенства и помогали плохо. К концу операции сердце слишком слабело, чтобы поддерживать циркуляцию крови в организме, – оно попросту уставало, хотя надежда на восстановление и оставалась. Когда аппарат искусственного кровообращения отключали, сердце не могло взять кровообращение на себя, и без надлежащей помощи пациент умирал на операционном столе. Частенько случалось и так, что сердце поначалу с трудом, но справлялось без аппарата, однако в течение следующих часов постепенно отказывало, сколько бы мы ни пытались подстегнуть его лекарствами; таким образом, пациент был обречен еще в операционной. Чем дольше сердечная мышца была лишена кровоснабжения, тем выше была вероятность подобного исхода, после которого тело пациента отправляли прямиком в морг на вскрытие, оставляя горевать его несчастных родных.
